| Главная » Статьи » Стихи и проза » Владимир Герасимов |
ХУЧУ
Новая глава романа Владимира Герасимова "Следы на снегу" ХУЧУ Хучу хозяйским взглядом окинул свой огромный табун, который сегодня наполнился десятком отборных кобылиц. Вот они горделиво ходят, пощипывая сочную траву, и обмахивая свои покатые бока мощными хвостами. Сердце Хучу радовалось. Забыл он уже свое нищее детство, когда порой голод мучал его. Как будто и не с ним это было. До конца жизни станет он благодарить солнцеликого Бату за то, что призвал его в поход на Русь, откуда привез Хучу столько добычи и рабов, что жизнь его переменилась. Сколько уже жеребят ему за это время принесли ему кобылицы. Да и его жена Жулхе, сколько за это время родила детей? Он стал главой семьи. А это очень почетно. Старшему сыну Чаулу уже пора жениться. Жена сказала Хучу, что сын балуется с урусской рабыней. Он все время с ней. Даже слишком много времени. Послал Хучу сына с табуном на дальнее пастбище, а Жулхе молодую рабыню с ним не пустила, крепко запрягла в работу. Так Чаул то и дело приезжал к ней, преодолевая долгий путь по степи. Никогда Хучу знать не знал, как зовут его рабов, узнавал только по приметам: толстая ли, рябая ли,хриплая ли, так и кликал. А тут, гляди-ка у них и имена есть! Чаул так и сказал, что любит без памяти свою Катуш. Конечно, девчонка она видная, здоровенькая, ущипнуть есть за что. Но рабыня подневольная.. Пора Чаулу заканчивать свои игры. Мечта у Хучу объединиться семейными узами с состоятельным родом. Ездить в гости к родителям жены сына, распивать с ними кумыс и молочную водку арху и, опьянев, рассказывать им о своей славной боевой жизни. А тут что? Вдруг придет сыну в голову блажь и будет жить с этой рабыней, раз она ему нравится. Надо начать искать для него жену, достойную. Налюбовавшись табуном, поскакал Хучу к дому. Вот она, его юрта, покрытая от низу до верху добротным войлоком. Пронизывающие степные ветры не проникают внутрь. По дому Хучу даже и в холодные зимы ходит раздетым. Все время днем и ночью не затухает очаг. Жулхе и рабыни хлопочут возле него. То из казанов идет аппетитный мясной дух, то просо и рис варятся на молоке, то сушится верхняя одежда. Вон он, дымок, курится из юрты. Около главного жилища несколько юрт пониже и поскромнее. Это для рабов. Спешился Хучу, снял конскую сбрую и пустил лошадь пастись. У входа в юрту сидела, жмурясь на солнышке, неутомимая Жулхе и что-то перебирала в кожаном блюде. Хучу присел рядом. Пальцы Жулхе быстро-быстро двигались и делали свое дело. Хотя она сама вроде бы и не глядела в блюдо. - Жена, для такой нудной работы у нас рабыни. Заставь кого-нибудь! - сказал Хучу. Жулхе в ответ заворчала: - Эти лентяйки делают вид, что работают. Ничего им не надо только бы дремать да жрать. Пройдешься хорошенько по спинам плеткой да ущипнешь, как следует, с вывертом, сразу просыпаются. А так одна надсада смотреть. Лучше самой сделать! - Да-да... - согласно покачал головой Хучу. - вот и табунщики тоже, пригонят табун на одно место и устроятся там на целый день! Нет, чтобы несколько раз перегнать табун на нетронутые травы... Сидят да спят. Из юрты со смехом и визгом выбежали маленькие девочки-погодки. Увидев отца, они бросились к нему с просьбой покружить их. Одна схватила за левую, другая за правую руку, и Хучу крутанулся несколько раз вокруг себя, вызвав еще больше смеха и визга у девчонок. - Пусть Чаул вас покружит! - воскликнул, отдуваясь, Хучу. - Ему некогда, - заворчала Жулхе. - он все со своей уруской где-то пропадает. А я вот за нее рис перебираю. Как будто это я рабыня, а не она. - Жена, вот, что я думаю. - Хучу опять присел к Жулхе, отогнав девчонок. - Пора нашего Чаула сватать, пора ему подобрать невесту настоящую из хорошего рода. А то разбалуется. - Я тоже об этом давно подумакиваю - засветилась лицом Жулхе. - Съезжу-ка я к соседу Начину. Недавно я был у них. Мне так понравилась его дочка. Спорая в делах, уважительная, и красавица. Мне думается, мне специально ее показывали. Знают, что у меня сыну семнадцать. Вот она передо мной и крутилась. - А так ли уж она хороша? - озадачилась Жулхе. -Вдруг на поверку лентяйкой окажется? - Да не должно. - пожал плечами Хучу. - Все у ней в руках горело. Так нельзя притвориться. Лентяйку сразу видно. Да и красы дивной девчонка. Чаулу понравится. - Хорошо бы. - мечтательно произнесла Жулхе. - Да и табуны у Начина огромные. Почетный родственник будет! - А как звать-то девушку? - Вроде Керме. Белочка. Она и впрямь , как белка, по дому носилась. - Как это вроде? - рассердилась Жулхе. - В этом деле все надо вызнать основательно. - Ну я же тогда о сватовстве не думал. Сейчас в голову пришло. Буду собираться к Начину в гости. Только вот, что надевать в этом случае - Ну, а какой такой случай? - засмеялась жена. - Ты же не сейчас сватать будешь. Поговори, оглядись. Они поймут, что ты не просто так приехал. Но все-таки Хучу принарядился. Натянул неодеванные гутулы - кожаные сапоги с ярким рисунком и новую шапку с шариком на заостренном верху. На лошадь надел новое седло. Не так уж часто приходится ему прихорашиваться. - Ну теперь они точно решат, что ты сватать приехал! - покачала головой Жулхе. - Ну и пусть думают. - вскочил в седло Хучу. - Это правда. В хорошем настроении скакал Хучу по степи. А она огромная-огромная, сколько не скачи, не кончается. Трава цветет и доносит особый аромат со всех сторон. Разные трава, разные ароматы. Любит Хучу мчаться по цветущей степи так, чтобы ветер в лицо. - Веетеер! - закричал Хучу - Я еду за невестой для сына! Я ее уже видел! Она хоороошая! - Хоорооошаяяя! - слово разносилось по степи и возвращалось к всаднику. Казалось, что сам ветер утверждал, и Хучу понравилось это. Верно, хорошая примета. Вот и показалась юрта Начина. Богатая юрта из хорошего войлока, разукрашенная лентами разных цветов. Сразу видно, что тут живет девушка. Услышав топот коня подъехавшего гостя, из юрты навстречу ему вышел сам хозяин. Еще не дойдя друг до друга, они поздоровались легкими поклонами головы, прижав к груди руки. Хучу, снял с пояса нож и положил его на землю. Выбежавший из юрты вслед за хозяином подросток, взял под уздцы коня Хучу и повел его к привязи, у которой были кормушки. Он же подобрал нож и приторочил его к седлу. А Хучу, широко улыбаясь, приветствовал хозяина: - Спокойно ли вы живете? Как у вас дела? Все ли поголовье лошадей на месте? - Все хорошо! - отвечал Начин. Он повел гостя в юрту. Хучу переступил через порог и сел на предложенное место. Начин уселся напротив. Поговорили о погоде, о здоровье. Жена Начина Жаргал подала чай с добавленным молоком и маслом. Хучу отхлебнул глоток. Приятно пахнуло ароматом поджаренного ячменя Через некоторое время после чая, Хучу наконец-то решился спросить про дочку хозяев. Они переглянулись между собой и Начин с улыбкой спросил: - У вас есть намерения? Хучу кивнул, чего уж тянуть время. - Моему сыну уже семнадцатый год. Пора ему определяться. Да и ваша дочка в возрасте. Начин утвердительно кивнул. Жаргал юркнула за занавеску. Оттуда вышла девушка и предложила Хучу еще чаю. Тот озадаченно заморгал глазами. Это была не та девушка, которую он в прошлый раз видел у Начина. Справившись с удивлением, спросил ее: - Как звать тебя? - Лерме... - потупив глаза, ответила она. Похожее имя, значит сестра, понял Хучу. Спрашивать, почему не вышла Керме, было неудобно, но и вынести твердое решение теперь Хучу не мог. Керме больше понравилась ему. Он уже не знал, как вести себя, хотя сегодняшняя встреча ни к чему его не обязывала. Но просто встать и уйти он не мог. Лерме ухаживала за гостем, потчевала. Но Хучу казалось, что и улыбка ее неискренняя и ходит она не так шустро. Для приличия, поговорив еще немного о чем-то не столь важном, Хучу стал прощаться. И все же решился спросить у Начина: - А здорова ли ваша дочь, что я видел в прошлый раз? Начин тоже заметил изменения в настроении гостя и смущенно, как бы извиняясь, ответил: - Вы про Керме? Так ее посватали вчерашним днем. Совсем у Хучу пропало настроение. И хотя Начин предлагал испить архи, но Хучу отговорился тем, что нужно уже ехать домой. Лерме выглядела, как побитая собачонка, ведь ее по сути дела отвергли. Но Хучу ничего не мог с собой поделать. Уж если не Керме, то никто. Когда он ехал назад, степь уже не казалась такой светлой и торжественной. Даже и тучами обложило кругом.. Еще не хватало под дождь попасть! Он пришпорил коня и быстро доскакал до дома. Его встретила озабоченная чем-то жена. - Что случилось Жулхе? - Да вот, как уехал ты, сказала я Чаулу, что он, может быть скоро женится. А он ни в какую. Говорит, что свою Катуш ни на кого не променяет. А если будем его заставлять, то убежит вместе с девчонкой... Хучу и без того злой, аж рассвирипел. Как это так, сын идет против его воли! Где это видано, чтобы отцу ставили условия: - Да я продам эту дерзкую рабыню! Она у меня узнает, кто она такая! А этого щенка я отошлю с табуном на самые дальние пастбища и целое лето и осень он будет жить один. Где он? Позови его! Чаул не смотрел в глаза. Стоял, опустив голову и плечи, но была в его позе какая-то непокорность. Это разозлило Хучу еще больше. Той же плеткой, которой он только, что погонял коня, хлестко мазнул сына по спине. Тот вздрогнул, но голова еще больше вжалась в плечи. - Сейчас и твоя любезная плетей испробует! Выпорю ее до полусмерти и продам за дешево. Купят, не глядя, и увезут, куда подальше... Чаул молчал. Он знал, что с отцом спорить, это не с матерью. Когда Хучу в гневе, от него всего можно ждать. На Хучу молчание и покорность действовала отрезвляюще. Он бросил плетку на землю и велел жене приготовить чай. Жулхе быстро залила кипятком успокоительные травы и подала пиалушку мужу. Когда Хучу, напившись чаю, откинулся спиной на тюфяк, она нерешительно спросила: - Ну как твоя поездка? Хучу в досаде махнул рукой: - Да ну, опоздали! Засватали нашу Керме. Надо было в прошлый раз мне застолбить. Хорошие травы сами по себе не вянут. - И что же теперь? - Ну что? - пробурчал Хучу. - Съезжу еще к кому-нибудь. Если понравится, сразу сосватаю, ждать не буду. Чаул сидел в стороне от родителей, удрученный и поникший. Он слушал их разговор о собственной судьбе, но не смел ввязываться в него. Отец не любил этого. В любой момент мог взорваться еще раз, тогда им с Катуш не сдобровать.. По поводу себя он не боялся. Выдержит отцовскую плеть. А вот Катуш отец и в самом деле может продать, и тогда все пропало. Потеряет тогда Чаул свою звездочку ясную. Еще давно, когда отец привез пленников из далекой Уруссии, еще тогда поразила его, мальца, эта большеглазая девчонка. Глаза, как две звездочки, улыбка нежная. С Катуш была сестра. Но та была обычной, ничего особого. Сестры все время жались друг к другу и боялись даже на миг расставаться. Мать Чаула пыталась все время разнять их, била плеткой. Но они навзрыд ревели, вцепившись руками в платьица друг друга. Чаулу было жалко их и он упрашивал мать не трогать сестренок. Жулхе злилась, говорила, что рабам не надо давать потачки, что надо их держать в строгости. А он не мог видеть звездные глазки Катуш в слезах. Ее печали, как будто бы передавались ему и от этого было плохо и горько. Девочка видела, что хозяйский сын по-особому относится к ней и тоже потянулась к этому жалостливому мальчишке. Остальных монголов она очень боялась. Их узкоглазые скуластые лица и резкий гортанный говор пугали ее и наводили ужас. Но, что удивительно в Чауле она не замечала ни узкоглазости, ни скуластости. Он никогда на нее не кричал, а только улыбался и говорил спокойно и тихо. Девочки плакали с тех пор как потеряли мать Ведь их привезли сюда всех вместе, потом разлучили с матерью. Затем она вообще куда-то пропала. Катя и Фрося умоляли Чаула отыскать среди пленниц их родительницу. Ходил Чаул с Катей, осматривали все юрты с рабами, но так и не нашли. Распрашивал Чаул и свою мать и та сказала, что очень много рабов Хучу продал, чтобы купить лошадей и стада овец и коз. К отцу Чаул с расспросами подступить не смел. Маленьким он был еще в то время. Да и вряд ли отец вспомнил бы одну из множества урусских рабынь, которых толпами гнал на продажу. Они для него все были на одно лицо. Постепенно привыкли сестренки к тому, что остались без матери. Но частенько находила на них печаль и, обнявшись, плакали они навзрыд. Но, чем мог помочь своей Катуш Чаул больше, чем погладить, сказать ласковых слов и угостить сладостями, которых рабыни никогда не видели. Арул - кусочки сушеного творога, обваленные в молотой черемухе - лакомство всех монгольских детей.. Чаул обучал Катуш языку. Покажет на что-нибудь пальцем и называет, как это звучит по-монгольски. А она старательно повторяет за ним. За несколько лет научилась хорошо говорить по-монгольски и сестру обучила. Чаул же научился говорить по-русски. И чтобы мать с отцом не поняли их разговоров, они неожиданно переходили с монгольского на русский и обратно. Жулхе сначала злилась и пыталась прекратить это, но Хучу ее остановил. Пусть осваивает урусский язык. Вон каким значительным лицом был тот толмач, которого они спасли в Уруссии. У самого Бату переводил. А как уважали его, как нойона носили на ковре. Подумала, подумала Жулхе и согласилась с мужем. Такой жизни сыну она бы желала. Поэтому не разлучали они долгое время сына с рабыней. Катена зарыдала, когда Чаул сказал ей, что отец против их встреч. Она понимала, что ее судьба полностью в руках Хучу. Ее могут продать куда-нибудь, и больше она не увидет ни Чаула, ни родную сестру. А что это за жизнь, когда нет рядом родных и близких людей. После этого разговора она боялась на глазах его отца даже близко подойти к Чаулу, хотя сердце рвалось к нему. И он ходил, как неприкаянный. Радость к жизни у него совершенно пропала. Если раньше он видел красивые цветы, то его грела мысль, что он покажет их и подарит своей Катуш. Нравится ему говорить ей, что она красивая и добрая, и видеть, как она улыбается на это и как в ее глазах светятся звезды. Разве сможет он говорить это какой-то девушке, которую найдет для него отец? Он не сомневается, что эта девушка будет красивой, работящей, но она будет холодной, как трава в росе. Все естество Чаула уже содрогается при мысли об этом. Очень тяжело быть в такой разлуке, когда можно видеть друг друга, но бояться смотреть в глаза и не решиться дотронуться до любимой руки. Это мука мученическая для обоих. Тем более, что до этого они были так близки. В их взаимоотношениях были такие моменты, когда они возлетали от счастья до самого неба и сливались в одно целое телами и душами. Разве такое забудешь, разве от такого откажешься? Чтоб избавить от боли душевной, вскакивал Чаул на коня и мчался во всю прыть, закрыв глаза, по степи, подставляя ветру лицо и грудь. Но легче не становилось. Никуда от себя не убежишь и не ускачешь, и никакой ветер не выдует тоски. Заметила Жулхе, что с сыном неладно. Не ест, не пьет, отощал весь, ничто его не радует. Рассказала мужу. Тот нахмурился: - Ничего, перебесится! А рабыню на днях увезу на продажу. Она ему только глаза мозолит.Не будет ее видеть, быстро успокоится. Это, как жеребец, видит кобылу, готов все веревки оборвать, только бы к ней... Жулхе рассердилась: - Ты что, своего сына с жеребцом сравниваешь? Чаул по-настоящему страдает, с лица спал. - По ком страдает? По рабыне? Ты что мать, с ума сошла со своей жалостью? Что говоришь-то? Жулхе вздохнула: - Не знаю, но тут что-то не просто так. Для нас она рабыня, а для него... - Жулхе покачала головой. - Да такие, как он парни в походе на Урусь, когда брали города, насчитывали десятки и более таких баб и девок. Ты что забыла? Сама же была там. - начал закипать Хучу. - Так-то так, - согласилась Жулхе. - но сейчас не война. Он с ней с самого детства. Да вот, как запретили мы Чаулу общаться с ней, с той поры и чахнет. Боюсь я чего-то. Он у нас единственный сын. - Ты глупая овца! - прорвало Хучу. - Блеешь, а чего сама не знаешь! Я завтра же увезу эту сучку на продажу. Больше Чаул ее не увидит. Пусть задаром ее возьмут! Жулхе вытаращила глаза на мужа. Тут и обида за овцу, и за то, что он никак не поймет ее слов. Одно свое трындит. Только, что вскипевший котелок с чаем она со злости бросила на землю. - Ишь ты какой богатый! Он продаст! Самую лучшую рабыню он, видите ли задаром отдаст! А я карячься за котлами, за очагами, за скотиной. Да эта рабыня работает больше, чем иные рабыни, вместе взятые! Хучу озадачился такой яростной атакой жены: - Сама же говорила, что она лентяйка, только около Чаула и кружится. - Мало ли чего я тебе говорила! Ты все слушаешь? Так я тебе и отдам такую рабыню! - не могла успокоиться Жулхе. - Тьфу! - плюнул в досаде Хучу - Делай, как знаешь. Сама распутывайся с сыном и рабыней! Эту очень громогласную перепалку родителей, с начала со страхом, а потом с удовольствием, слушал Чаул. Главное, мать на его стороне. А она, если чего не захочет, ее никто не свернет. Правда, это еще не означает, что она согласится на женитьбу Чаула и Катуш. Главное, что теперь не разлучат их и не увезут его любимую, неведомо куда. А это самое важное сейчас. Ради этого можно все претерпеть. Радость обуяла сердце Чаула и он побежал поделиться ею с любимой в юрту рабов. Она встретила его с тревогой на лице и даже, когда он выложил ей все о разговоре родителей, смятение не оставило ее огромных глаз. - Катуш, теперь все будет хорошо, нас не разлучат! Он ее обнял и повел из юрты в степь, осыпая поцелуями ее милое лицо. Он удивился, когда его проводила оценивающим взглядом пожилая урусская рабыня. Она смотрела не вскользь, а упорным взглядом. - Ты знаешь, Чаул, что я тебе скажу?.. промолвила робко Катена. - Что? - встревожился паренек видя, как огромные глаза Катены наполнены страхом. - Тетка Онисья сказала мне, что я ... Катена осеклась. Трудно было ей вымолвить то слово, которое привело ее в панику. Тетка Онисья, подумал Чаул, эта, наверное, та пожилая рабыня, что посмотрела им вслед странным взглядом. - Что же случилось? - встряхнул легонько Чаул любимую, чтобы вывести ее из ступора. Она зажмурила глаза и руками крепко обхватила Чаула, нагнулась к его уху, чтобы прошептать, что-то очень тайное, хотя вокруг никого не было: - Она мне сказала... что я... беременна! Произнеся это слово, Катена расцепила руки и бессильно опала наземь. Чаул только успел поддержать ее, и его сердце охватила огромная радость. Он сел к ней рядом в траву. Их никто не видел. Над степью пели жаворонки, в траве цвиркали кузнечики. А у Чаула радость уже вырвалась наружу. Он хохотал, размахивал руками и, вскочив на ноги, стал приплясывать. Катена, глядя на него тоже засмеялась страх ее улетучился куда-то высоко в небо... - Это хорошо, это хорошо, это очень хорошо! - орал во все горло Чаул. И больше ничего ему в голову не приходило. Будто бы все другие слова вылетели из памяти. Потом обессиленно плюхнулся рядом, но радость не оставляла и он по-детски дрыгал ногами. Но Катена больше смеялась, глядя на него, и, когда он успокоился, дрожащим голосом спросила: - А что скажут твои отец и мать? Вот на этот вопрос Чаул не знал, что ответить. Его восторженность сменилась тревогой. Беременность вскоре скрыть будет невозможно. Вдруг отец рассвирипеет, когда узнает. Да и мать будет по-другому смотреть на все это. Бурная радость ушла, и Чаул призадумался. Он обнял Катену, но в голове его было пусто. Но теперь уж он точно для себя решил, что женится только на любимой и претерпит все, что приготовила ему судьба, если родители запретят.. Сказать отцу о беременности необходимо. Не такой уж он лютый зверь, чтобы продать своего внука во чреве матери на невольничьем рынке. А если он на это решится, то Чаул не будет считать его отцом и уйдет из дома, куда глаза глядят. Сказать надо быстрее. Отец снова собирался ехать сватать Чаула. Если он заручится с кем-то согласием, тогда невозможно будет отказаться от чуждой свадьбы.. Но сначала надо поговорить о беременности Катуш с матерью. Когда отец вышел из юрты, он поспешил к матери. Она улыбнулась ему: - Ну, сынок, радуйся! Не будет отец продавать твою ненаглядную. Она хорошая работница. А дела все стоят. Запрягу ее в хвост и гриву. Чаул насупился: - Катуш не будет рабыней! Я не хочу этого. Она носит моего ребенка! Лицо у Жулхе вытянулось. Она не знала, что и сказать, до того эта новость поразила. | |
| Категория: Владимир Герасимов | Добавил: Рэмович (22.01.2012) | |
| Просмотров: 576 | |