ОТДАЛЯЮЩИЙСЯ ОБРАЗ АЛЕКСЕЯ ФАТЬЯНОВА

Всё слабее звуки прежних клавесинов,

голоса былые.

Булат Окуджава

Скоро пройдёт полвека с того времени, когда мы навсегда распрощались с Алексеем Фатьяновым.

В недавно вышедшей книге Татьяны Николаевны Дашкевич «Фатьянов» (Т.Н. Дашкевич. Фатьянов. — М.: Молодая гвардия, 2004 г. — Жизнь замечательных людей. Сер. биогр. Вып. 890. Тираж 3000 экз.) автор, по моему представлению, упорно проводит линию: отделить истинные факты биографии Фатьянова от тех домыслов, которые ещё при жизни вились над именем этого самобытного, талантливого поэта.

«В антологии «Русская поэзия. XX век», — пишет она на стр. 144, — утверждается, что Алексей Иванович закончил Лит.институт и ГИТИС. Это неверно. Поэт не учился ни в этих институтах, ни в какой-либо иной высшей школе. Ему очень хотелось бы поучиться в литинституте, он общался со студентами, как бы догоняя свою юность...»

Как с этим не согласиться? Два десятилетия назад, в 1986 году, в «Литературной России» была напечатана моя заметка «О «морском» писателе Стаднюкевиче» и других, не связанных с ним казусах». В ней критиковалась позиция составителей и авторов сборника «Золотые ворота» (М.: Современник», 1985 г.), и, в частности, приведённая там справка об А.И. Фатьянове. В справке — шестнадцать строк. Понимаю: с местом трудно, к тому же краткость — сестра таланта... Зато уж в эти шестнадцать строк попали, наверное, самые надёжные, самые проверенные факты биографии Фатьянова. Только — стоп: «Закончил театральную студию, Литературный институт Горького; воевал рядовым, а закончил войну майором»... Но ведь не заканчивал А.И. Фатьянов этого института!

Что касается звания, то сам А.И. Фатьянов претендовал на звезду покрупнее. «Алёша Фатьянов, — вспоминал К.Я. Ваншенкин, — между прочим небрежно сообщал, что в войну был генералом: «Два генерала было среди писателей! Вершигора и я!»

Правда, эти розыгрыши А.И. Фатьянова предназначались лишь для ближайшего круга знакомых и, в отличие от сборника «Золотые ворота», пятидесятитысячным тиражом не распространялись».

А теперь — несколько замечаний по этой книге: отмечу ошибки Татьяны Николаевны, которые она, при всей своей дотошности, всё-таки сделала:

1. На стр. 233 она приписывает стихотворение «Редко мы с тобой бываем в Вязниках» (автор — И.В. Ганабин) А.И. Фатьянову: «Часто поэты вдвоём выступали перед вязниковцами в городском саду, в театре «Аванград».

«Редко мы с тобой бываем в Вязниках», — написал как-то Алексей Иванович стихотворение, сожалея об уходящем времени. И посвятил его Ивану Ганабину». Нет у А.И. Фатьянова такого стихотворения. А вот у Ганабина — есть (см.: Ганабин И.В. Стихотворения. — М.: Советский писатель, 1956 г., стр. 51. И посвящено оно Алексею Фатьянову).

И ещё одна часть замечания: сам я помню только одно такое совместное выступление; объявили, что на городской площади (заметьте: не «в городском саду», не в «театре «Аванград», а именно на городской площади) выступят наши поэты — поэт-орденоносец Алексей Фатьянов и Иван Ганабин. Время шло — поэты не появлялись. Наконец их привели. Но в каком состоянии! А.И. Фатьянов — он был помощнее, покрепче, — признаки жизни подавал, и его срочно стали приводить в форму — отливать за трибунами холодной водой. А Ганабин так и не пришёл в себя — даже после такой процедуры. Фатьянов сначала читал свои стихи, потом запел своим приятным голосом песню — за двоих отдувался он один.

2. На стр. 244 Т.Н. Дашкевич пишет о встрече вязниковского поэта Б.Т. Симонова и А.И. Фатьянова: «В деревне Ставрово в доме писателя Николая Ушакова они встретились с Алексеем Фатьяновым. Алексею Ивановичу было тогда тридцать два года, а Борису Тимофеевичу — двадцать шесть ... После удачной рыбалки Алексей и Николай заварили вечную спутницу хорошего клёва — уху».

Только вот не было в Ставрове писателя Николая Ушакова. Был Григорий Семёнович Ушаков — о нём см.: Ю.Н. Ерофеев. Он был свидетелем того, о чём писал. — Газета «Маяк», гор. Вязники, № 122, 2 августа 1984 г.

3. На стр. 236 Т.Н. Дашкевич перепутала композитора С.И. Танеева с его высокопоставленным родственником, «отцом Анны Вырубовой и государевым приближённым», и утверждала, что именно этот последний и работал в Архидиаконском погосте над оперой «Орестея»: «Отец Анны Вырубовой, композитор и государев приближённый Танеев работал здесь над «Орестеей» и в письмах Чайковскому рассказывал о здешнем рае».

«Государев приближённый» А.С. Танеев приходился композитору дядей. Автор «Орестеи» — конечно, композитор С.И. Танеев. Именно он писал письма П.И. Чайковскому и А.С. Аренскому

4. О месте рождения поэта Ивана Ганабина Т.Н. Дашкевич пишет на стр. 255 своей книги: «Поэт родился в деревне Коломна Вязниковского уезда в 1922 году». Не было такой деревни в Вязниковском уезде. Была деревня Коломиха, под Никологорами (см.: Ю.Н. Ерофеев. «Сыграйте полонез...» — Газета «Рабочий край», г. Иваново, №  36, 31 января 1986 г.).

5. На стр. 236 — 237 Дашкевич, неоднократно повторяясь, называет церковного сторожа при Троицкой церкви Василия Васильевича Фадеева «дед Васята». Звали его всё-таки по-другому: Васяга.

«Васята, Васятка» — имена уменьшительные, применяемые к детям, молодым людям. А Василий Васильевич был могучий, чернобородый, с проседью, старик, в тяжёлом тёмном плаще, крест-накрест охваченном лямками от сум для сбора подаяний «общины верующих». О нём — см.: Ю.Н. Ерофеев. Последние жители «Серапиёновой». — Альманах «Охотничьи просторы», 2003 г., № 1 (35), стр. 22 — 30.

6. Совершенно не ясно, из каких источников заимствованы слова о том, что «несколько раз Алексей Иванович ходил к Серапионовой пустыни. Обыкновенно ему не везло, он не заставал Васяту и не мог попасть в храм». Я знаю только о двух его походах в сторону Серапионовой пустыни. Сопровождал его во втором походе я (см. указанный выше сборник); мы довольно быстро добрались до окрестности Серапионовой пустыни — тогда ещё не была прорыта ирригационная канава между Суземским озером и Ревякой. Но через Круглицкий исток перейти не удалось — тем поход и закончился. А «первого» похода как такового, я думаю, и не было: был просто осмотр «пустынки» издалека — дороги-то туда Алексей Иванович ещё не знал.

7. На стр. 232 — запись: «Эммануил Генрихович проводил лето в соседней деревеньке, и для него выезд в Вязники был всё равно что выезд за границу». Речь идёт об Э.Г. Казакевиче.

«Соседней деревеньке» — соседней с чем? С Вязниками? Он жил в деревне Глубоково, а она от Вязников отстоит вёрст на десять, и до неё — целый ряд деревушек — Быковка, Большие и Малые Липки, Сингерь. «Соседней» не назовёшь. Потом — что это за образ жизни: «Выезд в Вязники был всё равно что выезд за границу». Бывал он в Вязниках еженедельно, иногда — несколько раз в неделю. Иногда забирал с собой и меня. В одну из таких весенних поездок я у занимаемой Казакевичами кисловской избы увидел и А.И. Фатьянова.

8. Недостаточно использованы архивные материалы; например, не использована характеристика, данная А.И. Фатьянову Э.Г. Казакевичем, полностью, по-моему, так и неопубликованная. Она бы могла служить иллюстрацией отношений между этими литераторами, писалась она искренне, и, вероятнее всего, «в стол» (РГАЛИ, ф. 2285, оп. 1, ед. хр. 93, стр. 19). А в случае несогласия автора книги с этой характеристикой — могла служить отличным поводом для полемики. Касается это и сведений Э.Г. Казакевича о бакенщике А.Е. Бударине (см. там же).

Наконец, есть в книге, например, маленький раздел «Декабрист»: «Однажды во Владимире Фатьянов попал в число «декабристов». Так называли арестованных на пятнадцать суток нарушителей общественного порядка. Они по утрам подметали площадь перед рестораном «Клязьма»...

В это время через Владимир ехал проездом Гришин — первый секретарь МГК КПСС. Шофер посигналил — народ ни с места.

— Что тут происходит? — спрашивает Гришин.

— Да Фатьянова чествуют, — отвечают из толпы.

— Кто указание давал? — уточняет Гришин.

— А никто. Сам народ, — отвечают ему.

Гришин подозвал милиционера: — Отпустить всех!»

Да знаю я и эту историю, знаю и другие, похлеще. Но в книге нигде нет данных, кто является автором изложения этой истории, от кого она пошла, с чьих слов записана. Сам-то я слышал — в том числе и от очевидцев, владимирских милиционеров, — другой вариант той же истории. Без Гришина. Хотя бы один листочек, в конце книги, петитом — но его, увы, нет.

Любопытно: члены комиссии, присуждавшие Т.Н. Дашкевич Международную премию («Русский вестник», № 3, 2005 г., стр. 12), хотя бы часть этих ляпсусов обнаружили?

Ю.ЕРОФЕЕВ