Особый интерес в регионе представляет приуроченность обрядов к растительным объектам.

      Наибольшее развитие он получил у мари, у которых до сих пор существует сложная иерархическая система территориальных растительных святилищ. Объяснение этому можно найти в сохраняющейся ориентации их хозяйства на присваивающий характер, что преопределяет необходимость культа тайги. Вместе с тем в меньшем количестве подобные объекты представлены и у других народов, в первую очередь, у эрзи.

      На территории региона зафиксировано 39 священных рощ и 15 деревьев, где отпускались или отпускаются обряды мари, 16 рощ (святилищ) и одно дерево эрзи, в чем-то сходные с ними объекты русских и татар. Есть информация о культах, существовавших в прошлом.

      Отметим характерные  черты  таких   святилищ.

      В числе почитаемых деревьев у мари и эрзи выделяются береза, липа и дуб. Они, как правило, посвящаются девушке, женщине  и мужчине соответственно. Три этих дерева часто оказываются главными  в  священной  роще мари. Этнографические исследования показали, что в Тоншаевском районе на березе основывается практически вся магия, связанная с судьбой девушки, замужеством, ее обережением, как, впрочем, и с возможной порчей.  Ветка, кора березы - необходимейшие компоненты  обряда,  в словесных формах адресуется обращение к ней. В обиходе нижегородских мари  распространены поверья о том, что липа и дуб способны оздоровить женщину и мужчину, устоявшиеся словесные формулировки, называющие липу матерью, а дуб  -  отцом.  Зафиксированы они даже и в одной из песен Воскресенского района (д.Б.Юронга) (352), где речь идет о совершенно конкретных деревьях, росших раньше в деревне. Почитаема в ряде случаев была и лиственница.  Местом отправления обрядов у эрзи также бывали урочища с   деревьями этих видов, кроме лиственницы,  которая не растет в южной части  области. У с. Пермеево  (Большеболдинский) находилось такое священное место, где росли дубы Три Брата  (А-92-3-1), дубовая роща была культовой   у   с.Кладбищи   (г.Сергач)   (А-92-5-1),  липовые сохраняются в с.Кажлейка и д.Макраша (Дальнеконстантиновский) (А-92-1-1). Мотивы культов, обрядовых действ и их обережения представляются различными.

      С рядом деревьев связана у мари репутация целителей (у д. Кузнец, Маяки, Б.Рудка, Ромачи, Горинцы), и соответствующая семейная обрядовость: к ним приходят нередко издалека, чтобы посредством принесения подарка способствовать выздоровлению человека или же в некоторых случаях домашних животных, иногда повлиять на погоду и урожай. Деревья-целители в Васильсурске оказываются в центре не только семейных, но и календарных обрядов: их посещение с подарками приурочено к определенному дню. Считается, что все эти деревья обладают чрезвычайно большой силой, что нанести им ущерб или же забрать чужие подарки очень опасно - можно заболеть, сойти с ума или умереть. В восприятии этих деревьев - как правило, очень старых, составляющих эффектный элемент ландшафта - присутствует характерное для эстетической категории возвышенного - восторг, страх, почтение. Несколько смещена, но сходна обрядовость потомков эрзи, связанная с Пьяным дубом - старым деревом близ с.Румстиха (Дальнеконстантиновский). Он осознается как своего рода мужчина-помощник в работе: под его корни перед началом сенокоса выливается вино-угощение, чтобы призвать его расположение к косцам (А-92-1-1).

      Чуть отличается характер культа мемориально-магических деревьев, которых сейчас в области не отмечено, однако есть сведения, приводимые В.А.Акцориным (335, 115-117), что такое дерево было у д.Б.Селки (Тоншаевский) и посвящалось Суртану (кугузу Х1У в. Ош Пондашу, который был канонизирован).

      Рассказывалось, что он жил жил внутри липы и выходил из нее на рассвете, говорилось о целительной силе дерева, необходимости приносить ему подарки, страхе перед ним.

      Интересную группу составляли мемориальные деревья. Они служили памятниками тем или иным событиям, но не использовались для исцеления. Тем не менее подарки им приносились. В прошлом к ним относились сосна Ирги (на ней была казнена мужественная девушка, спасшая марийцев от карателей, с тех пор дерево оберегалось, даже во время постройкиа железной дороги по просьбе мари инженеры смещали место для отсыпки полотна сначала самой магистрали, а потом и вторых путей) Вокруг сосны Ирги ежегодно велся сенокос, хотя она росла далеко от ближайшей деревни. Целью выкашивания было сохранить дерево от потери среди бурно растущей тайги. Также следует упомянуть сосну Ивана Грозного на Ратной тропе возле Килемар (под ней он, по преданию, отдыхал во время похода против общего врага русских и мари - Казани). Оба дерева погибли от дряхлости. Мемориальным деревьям особая сила не приписывалась, однако они сохранялись как память и существовал обычай посещения их с подарками весной, в чем участвовали и дети (352).

      В ряде деревень существовали родительские деревья, культ которых, вероятно, был связан с представлениями о переселении душ умерших в растения. Считалось, что такие деревья магически оберегают в тяжелых ситуациях. Так, в марийской д.Б. Юронга о липе-матери и дубе-отце записаны песня, предания, рассказы, где говорится о том, что деревья были важным элементом семейного обряда: с ними прощались односельчане, уходившие на фронт в 1941 году и делали им подарки (липе - платки, дубу - пояса) с просьбой оберегать вдали от дома (352). Сходен русский культ старой сосны в д.Копосово (Городецкий), также почитаемой как матери - с обережением ее и принесением подарков (29, с.138). Таким деревьям непременно приписывали большую силу и считали,  что пилить их  опасно  для  жизни.  В г.Городце и ряде старообрядческих  деревень  были  хорошо известны старые сосны, на которые устанавливались образа и возле которых устраивались  моления  (в  Городце - Крестовая сосна на городском валу) (А-92-3- 1). Хотя такие деревья не связывались непосредственно с предками, а считались как бы особо любимыми богом, обряды были сходны. У татар  местами жертвоприношений  в  ответственные  моменты  жизни  до сих пор остаются старые кладбищенские деревья на  могилах  основателей сел  (Актуково  Краснооктябрьского,  Н.Мочалей  Пильнинского и др.) (А-94-4).  Обряд состоит в принесении денежного подарка к стволу дерева и в исламской молитве. Он продолжает выполняться не только в случае болезни  или ухода в армию, но даже и выпускниками школы перед экзаменом. Сущность всех этих обрядов - попытка призвать на помощь предков   или же божественные силы.  Можно отметить и деревья предков,  которые повсеместно оберегаются в  марийских  деревнях  независимо  от того,  что могут мешать на огородах, на улицах, закрывать свет у окон.  "Кто знает,  с каким словом сажали их старые люди", объясняют жители то, что эти деревья никто никогда не пилит. Считалось, что это опасно, и может "умереть на бегу" спиливший особо любимое предками дерево, которому приписывалась известная сила, способная влиять на людские дела.  Иногда,  но  редко деревьям  приносились  подарки  во  время  весенних праздников (352, с.205-207).

      Отмечены и деревья, с которыми связаны представления о магии, но ни о какой обрядовости не может идти и речи: объекты осознаются как сильные, опасные, к которым не следует приближаться. Интересно, что зафиксированы они лишь у эрзи и татар - этносов, живущих сейчас практически вне лесного окружения. Представления о "нечистой силе", вселяющейся в эти деревья, о них, как местах встреч ведьм связаны с ныне не существующими деревьями не установленных видов у с.Татарское Маклаково (Спасский) и Нехорошево (Лукояновский), а также с одинокими полевыми старыми вязами, растущими у с.Кочко-Пожарки (Сергачский) и с.Пичингуши (Лукояновский) (А-93-1-1; А-94-4). Эти деревья оберегались как способные принести гибель тем, кто поднимет на них руку.

      Также у мари никогда не уничтожались деревья вблизи  воды - рек, озер, родников, на песчаных возвышенных местах в лесу. Этим деревьям самостоятельная сила не приписывалась и подарки не делались, однако считалось, что они особо любимы Вюд-Авой и лесными хозяевами, которые будут наказывать тех, кто причинит ущерб деревьям.

      Особый интерес представляют марийские священные рощи. В приложении дана краткая характеристика каждой из них, однако надо отдельно обозначить их существеннейшие общие черты. Исходя из собранного материала, можно сделать вывод об их значительной комплексной ценности. Историческая ценность обусловливается тем, что они являются уникальными на территории Европы памятниками определенного периода развития человеческого сознания и общества, по сути дела чудом сохранившимися до нашего времени.

      Высока их этнографическая ценность - это важный элемент традиционной культуры, быта, воззрений народа, сохраняющийся с глубокой древности. Очевидно их культовое значение: они, по словам Н.Маторина, являются "непорочными посредниками" (138, с.67) в общении с высшими силами, характерно, что воспринявшие христианство мари нередко ходили молиться все туда же: "дивный был пенек, вместо налоя нам служил. Дивное было лесное озеро, вместо золотой купели служило,... вместо блестящей  церкви служил густой лес. Деревья служили вместо золотых подсвечников...,  с причтом лесные птицы воспевали" - рассказывается в одном из документов о крещении мари (138, с.94). Правомерно говорить об их этической ценности: оберегая их, человек поступал  морально, "по справедливости" по отношению к природе.

      Существенна экологическая ценность - нередко рощи оказываются эталонами нетронутого южнотаежного леса. Достигая высокого класса возраста, они способствуют восстановлению в округе биоценозов, характерных для этих мест в прошлом - распространяют семена. Межобщинные священные рощи расположены в высших точках местности, нередко распаханной, приурочены к распаду вод - способствуют сохранению подземной влаги на этих уязвимых участках, берегут ручьи и озера, препятствуют эрозии. Места произрастания деревьев-целителей могут дать основу предполагать, что они являются остатками таких же рощ.

      Само по себе сложившееся в народе отношение к священным рощам оказывается мощным эколого-воспитательным фактором. Роща неприкосновенна. В ней нельзя пилить, ломать деревья, выносить оттуда хворост, собирать грибы, цветы - за это роща может покарать виновного, и передаются повествования о подобных случаях. Уважение, любовь к роще воспитывается наряду с уважением и любви к традициям, культуре, памяти предков. В роще не позволяется мусорить, ругаться, ссориться, туда приходят в дни праздников в чистой одежде, помывшись в бане, как в место общения с высшими силами природы. Являясь эталоном местной природы, роща как бы формирует представления об эталонном поведении среди природы.

      Велико ее эстетическое значение, ощущаемое каждым. Это эффектная деталь ландшафта, не тронутый цивилизацией "чистый" лес, воплотивший непреходящую гармонию, самовозрождение, стихийную силу, величие природы. Любовь и преклонение перед рощей как перед возвышенным определяет подчиненное положение человека по отношению к миру живого и неживого в целом, стремление к гармонии с ним. Наконец, надо признать известную роль священных рощ в хозяйстве - выбранные места обладают теми или иными важными для хозяйства качествами. Известно, например, что в ряде пунктов Шарангского и Тоншаевского районов животноводческие постройки на месте или вблизи рощ оказались неблагоприятными для содержавшегося там скота. Рощи могут таить качества, еще не познаные. Так, например, экспедиции КЭО "Китаврас" выявили существование в каждой из рощ небольших участков магнитных анамалий, точную ориентацию формы сохраненного в таких местах леса по сторонам света. В этом отношении надо признать ценность рощ для науки как возможных источников новых знаний о народе, о человеке вообще, об окружающем его мире. Обращает внимание значительные различия между рощами и между обрядами и поверьями, которые с ними связаны. По всей вероятности, корни их лежат как в сфере самой природы, так и в сфере ее восприятия. Общее назначение рощ как природных святилищ, мест поклонения сверхъестественному, воплощающему силы природы, принесения ему жертв, общения с ним в теплое время года (весной с просьбами, осенью - с благодарностями, летом - чтобы оказать воздействие на обстоятельства) повсеместно. Частных же различий - множество.

      В.М.Васильев разделяет рощи (42, с.11) на посвященные высшим и низшим силам.  Это справедливо и  для  Нижегородского Поволжья.  К высшим силам мари относят здесь богов, отвечающих за определенные природные сферы: Кугу-Юмо (Великий Бог), Ур-Юмо (Бог  Зверей),  Мардеж-Юмо (Бог Ветра),  Кэц-Юмо (Бог Солнца), Ошкэц-Юмо (Бог Светлого Дня),  Юр-Юмо  (Бог  Дождя)  и других богов пантеона, рощи посвящаются или всем сразу или же одному из этих богов, но при этом считается, что и  другие  боги посещают рощи во время молений.  Нередко в пантеон вносится Ош Пондаш (Суртан),  которого,  вероятно,  правильней относить  к низшим силам - кереметам.  Такие рощи справедливо разделять на межобщинные и общинные. Некоторые из них широко известны среди нижегородских  мари,  как  широко известны и их карты - жрецы. Так, воскресенские мари совершали паломничество к такой роще в район  Шаранги,  проходя  пешком  через  глухую тайгу около 80 километров, тоншаевские хорошо знают рощи у Кувербы, Ромачей и Больших  Ошкат.  Такие  рощи  носят  названия Юмо-Ате ("божий лес").  Рощи, известные лишь в округе, называют обычно Кюс-Ате ("священный  лес")  (в  произношении  упрощается  и происходит переосмысление в "куст").

      Низшим силам посвящены кереметища (керемети, келемети), принадлежащие, как правило, семьям и их небольшим группам. Есть основания полагать, что назначение их связано изначально с культом предков, первопоселенцев, героев, любимых правителей, избранных народом. Они известны лишь в ближайших деревнях. С другой стороны, появление таких святилищ продиктовано, вероятно, и переходом к земледельческому труду как одной из ведущих форм хозяйства: вблизи поля просто не могла не появиться такая роща, ведь крестьянину (в отличие от охотника) требовалось обращение к природным силам за помощью в работе на том постоянном месте, где она совершалась. Хотя есть примеры, говорящие о том, что культ связывался не только с хлебопашеством: роща у с.Б.Селки, по свидетельству В.А.Акцорина, посвящена охраняющему леса духу Ате-Малахаю. Фольклорные материалы убедительно показывают, что не иметь своего кереметища семье было непрестижно. Оно выбиралось или даже сажалось непременно, после чего, как свидетельствовал писатель Е.Чириков, семья  становилась уважаемой (392).

      Культ в священных рощах, как уже говорилось, различен по характеру. Два разных рода составляют общины в р.п.Шаранга, они объединяются вокруг двух расположенных всего в 700 м друг от друга рощ. В одной - Шарангской - день молений - среда, в другой - Заовражной - пятница. Есть различия в представлениях о приносимых жертвах. В окрестностях Ошкат это жеребенок, в других местах - белые гусь, баран и бык. В Воскресенском районе жертвы могут быть заменены особыми пряниками с изображением этих животных. Кувербовская роща известна как место поминовения усопших, с ней связаны представления о появляющемся там существе-великане Кугу-Енге, о ночных огнях и нечеловеческих голосах, не исключено, что она представляет собою древний могильник, именуется она Вдовьей, воспринимается как место женских молений, хотя допускается пребывание в ней людей любого возраста и пола. Соседняя Маяковская роща считается мужской. Ряд таежных рощ имеют столь строгие табу, что туда ходят лишь карты, причем в определенные дни (иногда только раз в году), в определенном числе и определенного пола, пребывание не в дни молений в таких местах людей другой национальности не терпится, считается опасным для них и оскорбительным для рощи, в других же рощах это вполне допустимо: карты не возражали против работ по геоботаническому описанию рощ, оговаривая, что в них нельзя ничего ломать, мусорить, переступать очаг и трогать жертвенный котел, допускали фотографирование. Существует запрет посещать рощи после важных молений перед исполнением того, о чем просили богов. Так, об этом просил шарангский карт А.В.Кудрявцев, совершив молебен о дожде в июле 1991 года и точно назвав дату, на которую он просил дождь - спустя четыре дня. На историю и происхождение священных рощ проливают свет фольклорные материалы. Предания, записанные в с.Б.Селки, сообщают, что старик, приведший земляков на новое место, увидел сон о том, где основать будущее село и его священную рощу. В д.Типайки записан рассказа о случае продажи священной рощи, где сгорело дерево, в соседнюю д.Астанчургу. Продажа носила символический характер - "за понюшку табаку", произошла в 10-х годах ХХ в. В Астанчурге удалось найти людей, подтвердивших этот факт. Обе стороны считали сделку выгодной и были убеждены, что после нее сила рощи обновится. На новое место переносилась березовая кукла, красиво обряженная во все, сделанное из бересты, она снаряжалась в продаваемой роще, на новое место ее несли прямо - не делая поворотов - через огороды, болота, лес. Кукла воплощала духа рощи, покупка произошла в теплое время года, когда духи поддерживают в роще активную жизнь (352).

      Вероятно, изучая обрядовость, связанную с рощами, можно получить новую информацию о былых путях движения этнических групп и об ассимилированных племенах. Важной предпосылкой к этому является то обстоятельство, что между характером обрядовости и природными параметрами священных рощ какой-либо корреляции пока не удалось проследить. Не установлено также четкой системы в ориентации рощ по сторонам света, в характере леса, наклоне местности.

      Священные рощи области, как правило имеют размеры 0,3-0,4 га, наибольшие - Заовражная - 1,8 га, Шарангская - 1,5 га, наименьшие - Апшатнерская - 0,001 га, Типаевская 1-я - 0,002 га. Источники бьют в пяти рощах. Главными культовыми деревьями отмечены пихта (1), дуб (1), липа (3, в том числе в Марсовской роще 300-летняя), в остальных случаях - березы. Как правило, рощи располагаются на возвышенных местах, окруженных явно позднее распаханным полем, иногда могут примыкать к лесу или оврагам, иметь небольшой наклон в восточную сторону. Есть священные урочища, располагающиеся прямо в лесу и отделенные от остального массива жердями. Священные рощи лесостепного Правобережья Волги (их две) образованы тремя характерными для этих мест типами леса - дубравой, березняком, липняком. Остальные располагаются в зоне южной тайги. В рощах встречаются весьма старые деревья - 300-летний ильм (Пеньковская), 200-летняя липа (Апшатнерская). Это характерно и для эрзянских священных рощ (Касаниха, Малютино Мольбище, Кузькины Караваи, Кузьмер, Керметские Вершины), в Малютином Мольбище встречаются самые крупные в регионе липы, достигающие высоты 36 м. Для священных рощ мари и эрзи характерно наличие редких растений, занесенных в список охраняемых на территории Нижегородской области. Так, лунник оживающий, однолетнее травянистое растение, занесенное в Красную книгу СССР, известно в регионе в пяти местах, из них три - священные рощи Арпынгель, Керметские Вершины, Кузькины Караваи. Горные мари, приходящие в рощу Арпынгель, с гордостью отмечают, что оно встречается именно в их роще и нигде больше. Урочище Кавлей является местом произрастания охраняемой орхидеи - ятрышника шлемоносного, причем проводимые до сих пор там календарные обряды не приводят к исчезновению этого весьма уязвимого растения, которое оберегается.

      Не сохранилось воспоминаний о характере и сроках обрядов в эрзянских рощах, что не дает возможности так или иначе анализировать иерархию эрзянских рощ и делать заключения о связи между их обликом и обрядовостью. К сожалению, значительный ряд рощ эрзи и некоторое количество рощ мари утрачены. Первоначально причиной этого была активная христианизация, затем на первый план вышла хозяйственная деятельность. Так, теперь из-за мелиоративных работ подтоплены Маяковская и Дупляковская, вырублены рощи в д.Б.Юронга (Воскресенский), Мельниково, М.Одошнур (Тоншаевский). Среди причин исчезновения - постепенная деградация в связи с соседством хозяйственных объектов (Астанчурга).

      Многие рощи сохранили культовые сооружения - жертвенники, очаги, ямы для костей животных (Шарангская, Заовражная, Пайдушевская, Марсовская). Характер этих сооружений идентичен тому, что обнаружено в Ульяновской области при раскопках языческого святилища городецкой культуры и считается классическим - его относят ко П пол. 1 тыс. н.э. (352).

      Христианизация мари в регионе сопровождалась попытками дискредитировать традиционнные верования, накопленный в течение тысячелетий опыт взаимодействия с окружающей средой, разрушить, осквернить природно-культовые памятники. Однако крещение мари шло менее успешно, чем приобщение к православию эрзи. Хотя последняя и оказала вооруженное сопротивление духовному порабощению (в ХУП в. произошли восстания в Терюшеве, Шонихе, в результате чего были убиты священники, уничтожен Оранский монастырь), уже в Х1Х веке верования эрзи сохранились лишь в отдельных элементах, зафиксированных П.И.Мельниковым-Печерским (140).

      Мари же сохранили традиционные верования. Православие или было отторгнуто средой, куда настойчиво вносилось, или же участвовало в образовании сложного конгломерата представлений о мире и обрядовости, двоеверия, характерного, в частности, для горных мари. Известно, например, что в ряде нижегородских деревень существует убеждение в том, что Кугу-Юмо и Иисус Христос - одно и то же, в связи с этим после закрытия церкви люди ходили молиться по христианскому обычаю в священную рощу. Вероятно, церковь в свое время неофициально одобряла двоеверие, как своего рода переходный этап к православию от язычества. Храмы строились вблизи святилищ (Б.Ошкаты), а не заменяли их, как это делалось на эрзянских землях.

      Полевые материалы, связанные с марийскими культовыми объектами и послужившие основой для данных выводов, опубликованы в полной мере и доступны (352).

      Сказанное позволяет обратить внимание на следующие выводы:

      1.  У финно-угров, а также русских и татар региона имеются многообразные природно-культовые памятники, являющиеся местами приурочивания обрядов. У мари и эрзи преобладают святилища, связанные растительностью, у русских, эрзи и татар значительное количество памятников-источников. Памятники-камни и элементы рельефа относительно редки и в связи с ними на первый план выходит вопрос о чудесном объяснении их происхождения или связанных с ними исторических событиях. Растительная обрядовость мари сохраняется в такой мере, что позволяет реконструировать иерархическую систему памятников, к которым приурочены обряды.

      2.  Повсеместно священными объектами, к которым привязаны обряды, оказываются редкие, выдающиеся объекты природы, обладающие безусловной эстетической, экологической, водоохранной ценностью.

      3.  Традиционная обрядовость не наносит им ущерба, напротив, обряд способствует сохранению урочища, где он проводится, в качестве неприкосновенной в хозяйственном отношении святыни, а поддержание объекта способствует продолжению бытования обряда, передаче традиции, в частности, эколого-культурной.

      4.  В ходе ассимиляции или межэтнических контактов священные природные объекты становятся достоянием двух или трех этносов, не утрачивая своего значения и чаще всего не разрушаясь. Этот процесс можно рассматриваить как один из элементов становления межэтнической региональной традиционной культуры.

      5. Рассказы о духах природы (былички), легенды и система традиционных природоохранных запретов.

      Легенды и былички, как уже говорилось, нередко объединяются русскими фольклористами в рамках одного жанра. Их роднит  установка на повествование о чудесном, которое должно быть воспринято как реальное и достаточно часто открытый дидактизм. Сходны по данной установке с ними и тексты, бытующие в марийский, эрзянской и татарской среде, о жанровой природе их речь уже шла.

      Произведения, посвященные духам природы, составляют особую группу фольклорных текстов. Уже говорилось о том, что русская быличка Нижегородского Поволжья не всегда находит полное сооответствие в устной поэзии других народов-соседей. Непосредственно с такого рода произведениями оказывается нередко связана и система табу в сфере природопользования. Табу имеет мистическое или реальное объяснение: оно запрещает действие, опасное для здоровья человека, для его хозяйства или для окружающей среды. Перед слушателем разворачивается повествование, рисующее наказание и те силы, которые его осуществляют.

      Собирание, публикация и исследование русских быличек и их аналогов других народов в регионе почти лишено истории. Такого рода произведения представлялись опасными суевериями в эпоху, когда православние было реальной государственной религией, и, как следствие, не могли быть рассказаны постороннему, записаны и опубликованы. Накладывало свой отпечаток и сознание исполнителями того, что в подобных произведениях изображается непознанная и, возможно, таящая опасность для них сила. Общее представление о русских быличках Х1Х века дают излагающие их труды известных этнографов В.И.Даля "О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа" (63), С.В.Максимова "Нечистая, неведомая и крестная сила" (134). Отчасти эти работы опираются на материал региона, однако он трудновыделяем, потому их ценность в изучении подобных произведений Нижегородского Поволжья весьма относительна. Сюжеты быличек  пересказывались  Н.С.Толстым (383) и П.И.Мельниковым-Печерским в романе "В  лесах" (337). В послереволюционные годы жанр  вновь оказался в стороне от внимания собирателей и магистральных путей развития фольклористической науки, как вымирающий пережиток архаичных представлений о мире. Неслучайно то, что и в библиографический указатель  "Фольклор Нижегородского края" (365) не был даже включен соответствующий раздел. Между тем, собирание произведений велось ФФКСЛ и КЭО "Китаврас", где было накоплено 380 быличек и аналогичных им текстов. Первыми значительными по объему  текстов  публикациями стали книги "Марийский фольклор. Тошты марий ой-влак" (335) и "Нижегородские  марийцы" (352).  Материал русских,  эрзян,  татар практически остается неопубликованным,  однако его количество и разнообразие вполне позволяют  расчитывать  на  объективность  при  опоре на него. Легенды региона,  наоборот, активно собирались и публиковались на  протяжении  полутора веков,  начиная с 40-х годов Х1Х в. (418). Среди публикаторов материала - А.С.Гациский (303), П.И.Мельников-Печерский (140), Н.Власов-Окский (407), В.Смирнов (379), Н.Нардов (430). Многочисленны публикации текстов в нижегородской периодической печати, начиная с середины Х1Х в. Наиболее интересные произведения увидели свет в сборниках "Сказки и легенды пушкинских мест" (сост.В.И.Чернышев, 372), "Нижегородские предания и легенды" (сост.В.Н.Морохин, 355), "Град Китеж" (его же, 344), "Заветлужье" (сост.Н.В.Морохин, 312), запечатлены в рукописном сборнике В.Н.Усова, хранящемся в областной универсальной научной библиотеке.

      При рассмотрении быличек и ее аналогов наибольший интерес представило бы сопоставление изображаемых в этих произведениях духов природы различных этносов по тем сферам, которые ими контролируются. В данном случае это вода, лес, поле. Лишь применительно к марийцам можно говорить об иерархической системе "творец - боги - духи", которую представляют в Нижегородском Поволжье у северо-западных мари творец Кугу Юмо (Великий Бог); многообразные боги стихий - Ур Юмо (Бог Зверей), Мардеж Юмо (Бог Ветра), Кэц Юмо (Бог Солнца), Ошкэц Юмо (Бог Светлого Дня), Юр Юмо (Бог Дождя), другие боги пантеона, посещающие священные рощи во время молений (нередко в пантеон вносится Ош Пондаш (Суртан), канонизированный кугыж (кугуз, князь) Х1У в., которого, вероятно, можно относить к кереметям); духи-керемети (родовые духи выдающихся предков, обитающие в семейных святилищах), домовые и природные, являющиеся хозяевами конкретных объектов. Текстов мифологического характера, связанных с высшей сферой, у нижегородских мари практически сейчас не существует. О повествованиях про духов и должна идти речь в связи с экологическими традициями мари.