Ю. Ерофеев

ОБ ОДНОЙ НАХОДКЕ ДЕМЬЯНА БЕДНОГО

В 1929 году Демьян Бедный (любовь поэта к книге, страсть к книжному собирательству широко известны) в одном из московских букинистических магазинов купил с рук у литератора Е.И. Вашкова записную книжку Федора Самыгина — небольшую, в восьмую долю листа, тетрадь из плотной бумаги с надписью «Федор Самыгин» на обороте обложки. По рассказу Е.И. Вашкова, тетрадь была приобретена им случайно на толкучке в Иванове. Демьян Бедный наметанным глазом разглядел, среди прочих записей, переписанный в эту тетрадь текст поэмы «Светочи» — вариант некрасовской поэмы «Дедушка», более развернутый, с неизвестными ранее строками бунтарского содержания. Демьян Бедный был рад находке этой тетради,

...ныне знаменитой,

Где мной, большевистским пиитой,

Не лезущим в особо ученые доки,

Случайно раскопаны некрасовские строки.

Он опубликовал «Светочи» — сначала в «Правде», а потом — отдельной брошюрой.

Но публикация вызвала неожиданную реакцию. Молодой в те годы ленинградский текстолог С.А. Рейсер свое специальное исследование, напечатанное в журнале «Литература и марксизм», закончил словами: «Можно считать доказанным, что 214 строк, включенных в «Дедушку» в иваново-вознесенском списке, Некрасову не принадлежат». Это заключение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Как? Очередная мистификация? Разгорелся шумный спор, в который оказались втянутыми, естественно, сам Демьян Бедный, а также А. Ефремин, П. Щеголев, К. Чуковский.

Тетрадка была направлена на экспертизу А.А. Салькову, ранее работавшему с анонимным «дипломом», присланным А.С. Пушкину незадолго до дуэли. Вывод Салькова был неутешителен: запись поэмы недавнего происхождения. К тому же А. Каменский, знакомый Е. Вашкова, признался в совместной с Вашковым подделке рукописи. Вера в подлинность «Светочей» пошатнулась. Впрочем, спор о «Светочах», то затухая, то вновь разгораясь, тлеет по сей день. Не будем входить в его подробности — это отдельная большая тема. Мнение о том, что Демьяну Бедному продали фальшивку, сейчас преобладает.

Было, однако, еще одно направление поисков. В записной книжке Федора Самыгина, помимо «Светочей», был помещен еще ряд других записей — местного, ивановского содержания. Подлинность их взялся проверить ивановский краевед И.И. Власов.

План И.И. Власова был обширен: встретиться с ивановскими литераторами, знавшими Е.И. Вашкова (тот некоторое время проживал в Иванове), с Демьяном Бедным, с самим Вашковым, разыскать документы с сообщениями, которые бы подтвердили те, что зафиксированы в тетради.

На вопросы И.И. Власова А.Е. Ноздрин, иваново-вознесенский поэт и председатель Иваново-вознесенского рабочего Совета, человек прямой, ответил подробным письмом, суть которого сводилась к тому, что он сомневается в подлинности записей: «Были ли «Светочи» написаны одним Некрасовым или же у него был соавтор, дополнивший его поэму «Дедушка» новыми стихами, переименовав ее из «Дедушки» в «Светочи»?

Поэма «Светочи» в читательской среде появилась из рук авантюриста Вашкова, известного до «Светочей» переводчика с итальянского, переводившего мастерски рассказы и романы не существовавших в итальянской литературе писателей. «Светочи», вышедшие из рук такого авантюриста, само собой разумеется, вызвали подозрение, что их автор — не Вашков ли? Но почему-то в возникшей при появлении «Светочей» историко-критической литературе Вашкову сделали отвод, имя его в этих работах не упоминалось, а с кого, как не с него, можно было бы спросить то, что «Светочи» — подделка или подлинная поэзия Некрасова? Казалось бы, более прямого пути — начать дело с Вашкова — и не могло быть, но этого, такого прямого действия, не случилось, а случилось только то, что «Светочи» из рук Вашкова перекочевали... к Д. Бедному... Напечатание «Светочей» в «Правде» не разрешало вопроса о подлинности их...

Как у А. Ефремина, так и у Рейсера, в их работах о «Светочах» Вашков не упоминается, о чем надо только пожалеть...

Лично я сам иногда могу думать, что Вашков и Федор Самыгин — одно и то же лицо, с одной стороны — авантюрист, а с другой — искусный мастер литературной имитации...

Я побаиваюсь, дорогой Иван Иванович, за то, как бы мне фигурой Вашкова, выдвинутой в настоящей записке, не испортить Вашей влюбленности в Некрасова и в тему — являются ли «Светочи» чистым золотом некрасовской поэзии или они Вашковым... испорчены... Если авантюру Вашкова точно установят, чего я никак не могу пожелать, то я и сам, в своей влюбленности в Некрасова, был бы жестоко подавлен, мучительно удручен...»

А.Е. Ноздрин посоветовал И.И. Власову встретиться с Демьяном Бедным и самому просмотреть тексты записной книжки Ф. Самыгина. В мае 1934 года в Москву полетело письмо: «Уважаемый Ефим Алексеевич! Решил обратиться к Вам по совету старого ивановского поэта и краеведа Авенира Евстигнеевича Ноздрина... Мне крайне необходимо получить копию всех записей этой памятной книжки и в особенности копию заметок из дневника... 18—20 мая я буду в Москве в административной комиссии при Президиуме ВЦИК (по делам службы в Ивановском облисполкоме) и мог бы зайти к Вам для снятия копий памятной книжки Самыгина, если Вы выразите на это согласие».

В Москве Власов получил короткую телеграмму: «Зайдите к Демьяну Бедному». Телеграмма сохранилась; на ней есть запись: «Ув. Еф. Алекс.! Заходил к Вам в 10-м часу вчера, т.к. к сожалению поздно получил телеграмму. Завтра зайду в 6—7 часов вечера. Если не застану — придется отложить до следующего приезда в Москву. С глубоким уважением и приветом — И. Власов. 20.5.34 г.»

События развивались, как свидетельствуют записи Власова, следующим образом: «В 6 часов вечера я его не застал. Девушка (по-видимому, домработница) сообщила, что он со вчерашнего дня не приезжал с дачи, и порекомендовала мне посидеть на бульваре против дома, а когда подъедет автомобиль, придти снова. Я сидел на скамье, поглядывая на солидный дом — № 16. Это большой сравнительно 2-этажный дом; левая часть занята квартирой № 1, а правая — № 2 — Демьяна Бедного. Толстое большое стекло входной двери.

В половине 7-го действительно подъехал автомобиль (№ 10-30-50), из которого вышел Д. Бедный, по-видимому, с женой и дочкой.

Через 5 —10 минут я позвонил у двери. Та же девушка доложила обо мне и пригласила войти. Из передней я вошел в большую залу, с высоким потолком, в середине которой стоял большой, овальной формы обеденный стол. Около него меня встретил Д. Бедный, предложил мне сесть и сам сел у левого края стола, где лежала пачка свежих газет и писем.

— Ну, рассказывайте, в чем дело,— сказал он баском, довольно суховато.

— Что же рассказывать, Ефим Алексеевич! Я вам написал в письме, в чем дело... (Тут, заметим, ивановский краевед, пожалуй, переоценил значимость своего письма. Д. Бедному в это время писали множество писем. Присылали целые тетради стихов с сообщением продолжить присылку их еженедельно — тетрадь в неделю. На одном из таких оптимистических писем поэт написал: «Караул».— Ю.Е.) Меня интересует записная книжка Ф. Самыгина с некрасовской поэмой «Светочи». Я хочу обследовать ее как местный краевед, установить ее подлинность, хронологическую дату.

— Да, да! Это интересно и важно. Вашков, у которого я купил ее за 250—300 рублей, —  темная личность, но книжка-то, по-видимому, подлинная. Как же вы-то, ивановцы, ее проворонили? Не знаю, где она лежит у меня,— хитровато заметил он, пристально поглядывая на меня.

Я невольно улыбнулся. В натуре он не показался мне таким толстым, как на фотографиях... Загорелое лицо, голый, чисто выбритый череп, светло-серый костюм, маленькие прищуренные глазки.

— Много книг-то у вас,— заметил я, оглядываясь на заполненные доверху книжные полки, чисто отполированные, под ясень, аккуратно застекленные.

— Да, много было возни. Я ведь 10 лет жил в Кремле, потом пришлось переезжать, перетаскиваться... Пойдем, я еще больше покажу.

Мы встали и пошли налево мимо комнаты с лестницей на второй этаж, стены которой также были отделаны книжными полками, в его кабинет. Здесь также все полки с книгами, расставленные в большом порядке. Д. Бедный подошел к книжной полке, у самого окна, раскрыл дверцу и сразу, уверенным движением достал с нее записную книжку Самыгина.

— Поглядим, вот она.

И он стоя стал быстро перелистывать книжку, прочитывая прозаические записи. Я также смотрел и называл фамилии лиц, чьи имена и отчества были названы в записях:

— Яков Петрович — Гарелин, Сергей Петрович — тоже Гарелин, Терентий Алексеевич — Щапов...

— Откуда вы все это знаете?

— Я видел эту книжку раньше. Вашков приносил ее мне. А людей этих я знаю, изучая историю Иванова, в частности за 60—70-е годы 19-го века.

— Так. Но отдать вам этой книжки я не могу. Вдруг вас на обратном пути поезд раздавит и вместе с вами — эту книжку?

— Я и не притязаю, Ефим Алексеевич, на получение подлинной книжки. Мне хотелось бы только скопировать эти записи.

— А вы когда еще приедете в Москву?

— Месяца через полтора, не раньше. Ведь я бываю в Москве только в служебных командировках...

— Досадно. А сейчас снимать копии некогда. Я сейчас побреюсь и должен ехать на совещание. Дайте ваш адрес. Я, может, коли не забуду, пришлю вам копию.

И он записал карандашом мой адрес. Я откланялся. Руки Д. Бедный не подавал ни при моем появлении, ни при уходе. Вообще он держался суховато, осторожно ко мне присматриваясь, как к незнакомому человеку...

Понравилась мне в нем большая, чисто охотницкая любовь к книжной и рукописной редкости, сильная любовь к книге, умение ценить ее как драгоценное сокровище, бережное отношение к своим собраниям, к находящейся в порядке и любовном уходе библиотеке.

— Заходите, как будете в Москве. Еще потолкуем об этой записной книжке. Загадка большая, любопытная,— сказал он мне, когда я уходил, а он, остановившись у лестницы, ведущей кверху, видимо, торопился подняться туда...»

Копии из записной книжки Федора Самыгина И.И. Власов действительно вскоре получил. «Я уверен, что Вам удастся и подтвердить подлинность тетрадки, и установить ее хронологическую датировку, — писал Д. Бедный, высылая копии в июне 1934 года, — о ходе работы ставьте меня в известность, так как никто ею не будет так заинтересован, как я». А в 1937 году Демьян Бедный передал И.И. Власову и саму покупку. «От Демьяна Бедного, — писал Власов знакомому шуйскому краеведу Н.А. Звездину,— получил, и не во временное пользование, а в подарок, «Записную книжку Федора Самыгина». — Все равно, — говорит, — как подохну, в музей попадет, и вы, когда кончите над нею работу, можете передать ее в музей какой-нибудь». Сейчас эта книжечка находится в ЦГАЛИ в фонде И.И. Власова. «Е. Придворов. 15.4.29 г.» — стоит надпись в правом верхнем углу. Внизу: «Получил от Демьяна Бедного 6.6.37 г. Ив. Власов».

Мы все же немного опередили события. Пока Демьян Бедный готовил копии текста книжки, И.И. Власов побывал у Е.И. Вашкова. Тот, конечно, не признавался в подлоге. Ивановский краевед свидетельствует: «Результаты беседы: 1. Книжка куплена на базаре в г. Иваново в 1929 г. Куплена была за 5 рублей связка старых бумаг — переписка, среди которой оказалась и записная книжка Ф. Самыгина, — у какой-то старухи. Она просила всего 3 рубля. Среди бумаг были письма Н.И. Бояркину, одно из которых Вашков передал мне, порывшись при мне в чемодане. Это письмо из С.-Петербурга от 1 мая 1851 г. от некоего Василия Говоркова, коммерческого содержания — просьба уплатить «по моему переводу приказу Осипа Михайловича Сенькова». (В то время ни Вашков, ни Власов не знали, кто такой Сеньков, и эту часть письма не обсуждали. Осип, или Иосиф Михайлович Сеньков, был фабрикантом и предпринимателем из г. Вязники Владимирской губернии, лицом, реально существовавшим. Известен его портрет кисти знаменитого Зарянко. — Ю. Е.)

В этом пункте Вашкову можно верить: около этого времени в Иванове на базаре действительно продавался по частям архив Н.И. Бояркина, о чем мне говорил и Авенир Евстигнеевич Ноздрин. Часть этого архива куплена в Ивановский музей Арк. Макс. Кузнецовым. Но возникает вопрос: как записная книжка Ф. Самыгина могла попасть в этот архив? Д. Бедному книжка Вашковым продана за 250 рублей, которые он, будто бы, получил в редакции «Правды» из гонорара поэта после напечатания «Светочей»... Вашков показывал свой альбом автографов, где Д. Бедным собственноручно записаны заключительные строфы «Светочей» как принадлежащие Некрасову. Тут же фотографическая карточка Д. Бедного. Вашков рассказывал еще, что Д. Бедный вызывал его и показывал вырезку из какой-то газеты... со статьей Анатолия Каменского. Каменский утверждал, что Вашков ему говорил, будто он сам написал «Светочи», а потом выдал их за принадлежащие Некрасову... Вашков категорически отрицает утверждение Каменского...»

И.И. Власов между тем продолжал поиски.

Экспертиза Салькова... Но, позвольте, ведь никто и не доказывал, что «Светочи» записаны в тетрадку рукой Некрасова. Может быть, они переписывались, и не один раз. Последний раз, вот в эту тетрадку, и не очень давно. Но если эта тетрадка донесла до нас звучание некрасовской музы — ценность ее остается. Если будет доказано, что Некрасов располагал текстом поэмы, более полным, чем «Дедушка», то это будет говорить в пользу «Светочей»...

Тут-то и вспомнил И.И. Власов о В.А. Водарском. Жил он в Шуе, учительствовал, готовил к поступлению на рабфак. В самом начале века он учился в Петербурге, бывал часто у академика А.Н. Пыпина. Александр Николаевич Пыпин, историк литературы, двоюродный брат Н.Г. Чернышевского, с Некрасовым был знаком лично, не раз бывал у него дома, беседовал с поэтом в домашней обстановке. Может быть, о «Светочах» что-нибудь слышал Пыпин, а через него — Водарский? К шуйскому учителю полетели запросы. Вот что он поведал:

«В 1901 и 1902 гг., будучи на последних курсах университета в Петербурге, я по вечерам бывал у академика А.Н. Пыпина, занимаясь, главным образом, перепиской его статей, работ, писем Белинского (тогда А. Н. Пыпин подготовлял новое издание писем Белинского) и т.д. Александр Николаевич, вообще скупой на разговоры во время работы, иногда рассказывал мне что-либо о Белинском, Чернышевском, Некрасове... Однажды разговор зашел о Некрасове. Александр Николаевич говорил о его последних днях, о его женитьбе во время предсмертной болезни... Не помню, по какому поводу, зашел разговор о поэме Некрасова «Дедушка». Вероятно, в связи с поэмой «Русские женщины», каковая поэма, по словам Пыпина, называлась первоначально у Некрасова «Декабристки».

А.Н. Пыпин рассказывал, что он дважды, придя днем к Некрасову, заставал его в постели с листочками в руках. Некрасов стал ему читать поэму о декабристе. Это, по словам Пыпина, была редакция поэмы «Дедушка», не имевшая, однако, этого названия.

Называлась она иначе, как сказал Пыпин; но я не помню, чтобы Пыпин употребил слово «Светочи».

В этой поэме, по словам Пыпина, было больше стихов, по сравнению с текстом, напечатанным под заглавием «Дедушка». Пыпин, по его словам, просил Некрасова дать ему черновик, чтобы списать, но Некрасов отказался дать, ссылаясь на то, что поэма не отделана и что многие строки он читал на память. Когда Пыпин спросил, думает ли он печатать ее в таком виде, Некрасов ответил в том смысле, что если он и надумает печатать ее в журнале, то надо много выбросить по цензурным условиям». «Шуя, 11 ноября 1934 г.» — датировал В.А. Водарский свои воспоминания, наводящие нас на мысль, что расширенный вариант поэмы у Некрасова все же был.

И.И. Власов еще энергичней начал поиск аргументов в подтверждение подлинности записей. Увы, по мере поисков уверенность его падала. «Подлинность не вызывает сомнений», — с такой позиции начал он свои поиски. «Вопрос о подлинности этой книжечки и о принадлежности этой поэмы Некрасову остался, в сущности, открытым», — вынужден он отметить, ознакомившись с материалами повнимательнее. И, наконец, в 1939 году заключил: «В сущности, все вопросы, намеченные 5 лет назад, мною обследованы, но основной вопрос о Федоре Самыгине все еще остается открытым»... И уже совсем прямо: «Никакого Федора Самыгина в Иванове не существовало».

В печати появлялись сообщения о том, что ивановские краеведы, литераторы и библиофилы, несмотря на выступление С.А. Рейсера, продолжали верить в подлинность «Светочей». Но они хотели бы найти убедительные доказательства подлинности некрасовских строк.

Автор статьи - Юрий Николаевич Ерофеев. О нем на сайте «БЫЛОЕ» здесь:

http://tsiplev.ucoz.ru/publ/istorija_severo_ostochnoj_rusi/o_sekretnom_kraevede/4-1-0-66

Статья опубликована в ХХ выпуске «Альманаха библиофила» Всесоюзного добровольного общества любителей книги за 1986 год. Издательство «Книга». Главный редактор Е.И. Осетров. Ответственный секретарь Л.В. Букина. Редакционный совет: И.В. Абашидзе, К.С. Айни, О.М. Виноградова, В.И. Десятерик, Н.Х. Еселев, Е.А. Исаев, А.И. Калашников, Е.П. Кирилюк, В.В. Кожинов, А.М. Кузнецов, А.Ф. Курилюк, В.Я. Лазарев, Д.С. Лихачев, Ю.П. Некрошюс, Е.Л. Немировский, А.И. Овсянников, Л.А. Озеров, П.В. Палиевский, В.А. Петрицкий, В.Г. Утков, В.В. Чикин. Художник В.В. Вагин. Редакторы ВОК Л.В. Букина, А.М. Кузнецов. Редактор издательства М.Я. Фильштейн. Художественный редактор Н.Г. Пескова. Технический редактор А.З. Коган. Корректор Н.В. Маренич.

Дополнение сайта - портрет Осипа Михайловича Сенькова из Вязниковского музея, который упомянут в статье Юрия Ерофеева.

Оцифровка - В.Р. Цыплев. Август 2013 года.