По-моему, живописные работы нашего земляка Евгения Васильевича Чекалова не оставляют людей равнодушными, а его мемуары с четкой философией жизни - и подавно!
РУССКИЙ ПРОСТОР. ОЖИДАНИЕ ГРОЗЫ. К 65-летию Победы
Детство моё прошло в местности, не отличающейся большим многообразием, деревню окружали овраги, перелески и небольшие поля. Окрестные места даже можно назвать однообразными. Проблема у жителей деревни всегда была связана с водоёмами, река располагалась километрах в четырёх. Поэтому-то нас детвору так привлекало время сенокоса, когда мы подростки прямо-таки рвались в сенокос, сенокосные владения нашего колхоза находились в окрестностях реки Клязьма. Там для нас было раздолье. При приближении к реке окрестное пространство как будто расширяется, горизонты становятся просто недосягаемыми, дали же просто манят к себе. С возрастом получись так, что свой кругозор, я имею в виду знакомство с новыми местами, всё расширялся и расширялся. Всегда, когда представлялась возможность, я на велосипеде отправлялся обследовать окрестности деревни, расстояние в десять, пятнадцать километров считалось привычным. Особенно, отправлялся я на прогулки, когда долго не был дома и приезжал в деревню в гости. С постоянными сменами мест жительства не имел я возможности заиметь художественную мастерскую, мастерской для меня были окружающие родные места. А пока душа только накапливала материал для будущих картин. Особенно красивы окрестности по пути в райцентр Вязники, до которого от деревни было километров двенадцать. Сюда-то часто и лежал мой путь. Дорога между деревней и Вязниками, становилась для меня так же знакомой и родной. Я даже скучал по ней и иногда, как на свидание, ради интереса отправлялся по ней в деревню с автовокзала пешком. Однако поход этот большей частью был вынужденным, обычно я приезжал на автовокзал поздно, когда автобусов в сторону деревни уже не было. При подходе к Вязникам, места были просто изумительные, конечно, остались они и такими и сейчас, но многое изменилось. Не стало полей между последней деревней Быковка и Ярцевым, появилась целая деревня из садовых домиков. Среди этих бедных построек стали появляться и богатые коттеджи, место это престижное, почти в городской черте. Но пейзажи остались почти неизменными. Правда, не стало в округе колосившихся полей, много стало населённых пунктов, живущих своей жизнью только летом, состоящих из садовых участков. Походы мои большей частью были ночные и падали на осеннее или зимнее время года, запомнились они мне, когда выпадал первый снег, дорогу не было видно и было очень скользко. Предпоследняя деревня перед городом называлась Малые Липки, богатая вишнёвыми садами, расположена на высоком берегу реки Клязьма, живописно раскинулась по буграм. Торговля вишней была большим подспорьем в деревне, где в то время наличные деньги получить было проблемой. В конце деревни на спуске в низину, с левой стороны спряталась в зарослях садов и деревьев небольшая церквушка, рядом расположилось небольшое кладбище. Церквушка эта сейчас работает только по выходным, поп в ней приходящий. С высоты этого берега вдали в летней дымке виднеется деревня Быковка, расположенная как в седле на выступающем к реке бугре. Подъём к деревне был крутой, в ненастную погоду, осенью и зимой, преодолеть его было почти невозможно. Почва была одна глина, ноги разъезжались и скользили. Изгибаясь по откосу, рядом шла дорога, по которой можно было проехать на телеге, или зимой на санях. После моего последнего посещения этих мест осталась, как память об этой дороге, картина - 'Путь-дорожка', которую я подарил в Нижний-Новгород. Когда картины покидают стены моей квартиры, я испытываю чувство, будто я расстаюсь со своей частицей. Но мысли постоянно возвращаются к ней. Долго я вынашивал новый вариант этой картины, которую назвал 'Русский простор. Ожидание.'. На картине изображён вид, который открывается взору, когда поднимешься в гору и обернёшься назад, в прямом и переносном смысле. Хотя аналогичные картины видишь везде, однако, с высоты они воспринимаются ярче. Взору открываются разные картины, которые мне приходилось видеть ранее, а я любил с Быковской горы глядеть на них, забыть которые невозможно, тем более после подъёма требовался всегда отдых. Особенно красивы дали весной, когда всё вокруг было залито водой, которая подступала прямо к дороге. Солнечные блики, исходящие от реки, слепят глаза, отовсюду льются звуки птичьего оркестра, так и хочется сесть и раствориться в этом весеннем мареве. За оврагом открывается поле, на котором вначале хозяином был пахарь со своей лошадёнкой, весной им любовно обрабатывался каждый лоскуток земли, летом это поле радовало глаз колосившейся нивой, осенью скирдами свежей соломы. Дорога, откуда открывался вид, была неширокой, она петляла, в поисках легкого подъёма, трудно поднималась в гору. Потом на этом поле появились трактора, вездесущим берёзкам, на поле не было места, плуг не позволял им набирать силу. Пробивались они только в ложбинках, которые выбили весенние протоки, когда они стремились в низину, чтоб потом пополнить воды реки Клязьмы, протекающей недалеко. Потом, спустя годы, как будто что-то изменилось в мире, пропали куда-то нивы, из оврагов наступают на поле подросшие одинокие берёзы, которые кое-где успели из перелесков превратиться в настоящие леса. Перед ними уже стал бессилен плуг трактора, который ушёл с поля. Теперь поле занято странными для русской земли поселениями со строениями подобием жилишь сельского жителя, - это пришёл сюда с лопатой горожанин. Соседние же владения бесповоротно захватил лес. Вдали за домами на горизонте слышится непрерывный шум машин - это шум с трассы Москва - Нижний-Новгород. Данная картина напоминает и историю нашей страны, которая подобно русскому полю подверглась нашествию инородных элементов, которые на наших костях строят дорогу в своё светлое будущее. Этого всего не изобразишь в картине, всё это живёт только в моей памяти, как двадцать пятый кадр, скрытый годами. Как вспышка молнии на миг он всплывает в мозгу и затем пропадает. Но я ещё имею возможность остановить плёнку и медленно, кадр за кадром, просмотреть её через дымку лет, переживая всё, связанное с этими местами, заново. Вот такой пейзаж открывается с дороги, выровненной могучими тракторами, которую они построили для своего отступления. Сейчас дорога напоминает фронтовую дорогу, по которой, в борьбе на выживаемость, нескончаемым потоком бредут люди, нагруженные урожаем со своих садовых участков, отдыхая по нескольку раз, пока не преодолеют подъём. Спустившись же с этой горы, низина заканчивалась быстро, как будто время здесь текло быстрее. Слева за зарослями ольховника, блестит своими водами река Клязьма. Низом дорога бежит, пересекая несколько ручьёв, стекающих из глубины оврагов, врезавшихся в соседние поля, тянувшиеся почти до самой трассы Москва-Горький. Повторяя изгибы дороги, не отстают от неё многочисленные тропинки. Идя, домой, после спуска с Быковской горы, пройдёшь низину, и не заметишь за мыслями, как надо уже подниматься, чуть не ползком, в гору перед Липками, пройдешь деревню, а там рукой продать до села Станки, стоит только, идя берёзовым бульваром, миновать деревню Сингерь. Своё название деревня получила, наверное, от синих заречных далей, которые открываются взору, с высоты её улицы с часовенкой, расположенной в средине деревни. Дорога здесь проходит по гряде, справа далеко внизу протекает Клязьма, за которой тянутся безбрежные пойменные луга. Слева от дороги за нешироким полем, внизу расстилаются леса. Эта низина, поросшая лесом, кончается около Станков, рядом с домом, в котором последние годы прожил отец. Идя этой дорогой, ещё задолго до деревни, ты имеешь возможность обозревать её окрестности. Справа в километре от дороги расположилась на высоком берегу деревня Глубоково, любимое место писателя Казакевича. Около самых Станков, которые внизу занимают все прилегающие неровности приречного рельефа, приходится преодолевать длительный спуск, огибая церквушку, с притулившими к ней деревянными домиками, пока не попадёшь в родную обитель. Слева спускаются так же вниз поля, на которых когда-то мы ребятишками выбирали картошку. Места эти красивейшие, можно просто организовывать маршруты на автобусе до самой Мстёры, для обозрения здешних мест, заряжая людей энергией, так необходимой для трудной будничной жизни нашего времени разрушительных перемен. Раньше так, примерно, и было, когда во Мстёре функционировала турбаза республиканского значения. Ездя с отдыхающими в одном автобусе, часто слышались только охи и ахи пассажиров прилипших к окнам автобуса. В этих местах наблюдается какая-то своя энергетика, заряжая человека, своей энергией, как будто вливая в тебя силы, чтобы преодолевать эти крутые подъёмы, которыми так богата местность. Сейчас здесь природа на всём пути демонстрирует запустение, потерю хозяина и является немым укором для путешественника, забывшего свои корни и покинувшего колыбель, которая вынянчила человека в трудные военные годы. Многие, конечно, из нас сделали это не по доброй воле, но в душе мы никогда не расстаёмся с этими местами. Для нас эта энергетика будет существовать всегда. Посетили эти места года три назад мы с женой, которая после посещения просто заболела этими местами. Рядом с ними пролегал её путь на работу, на которую она ездила 12 лет раз в месяц во Мстёру, где работала художницей. С ней мы заканчивали одну и ту же художественную школу, только я окончил её на 8 лет раньше. Жизнь сложилась так, что перед пенсией вынуждена она была устроиться работать надомницей во Мстёру. Проезжая рядом с деревней Малые Липки, она и не подозревала о том что, здесь невдалеке такая красота. Приезжали мы с ней в Вязники по печальному поводу, - заказывали памятник на могилу её матери, моей тёщи, жившей в посёлке Стёпанцево, Вязниковского района. В ожидании обратного автобуса в Муром, повёл я её на экскурсию по местам своей юности. География обживаемых мною мест с годами всё расширялась, как и круг моих новых родных и знакомых, которые стали идти по жизни рядом со мной. Появилась у меня новая родня, отец и мать моей жены, теперь их уже нет. Родными стали для меня места, где они жили и жили их родственники. Погибли мои небольшие деревни, такая же судьба ожидает и более крупные населённые пункты и даже города. Как крупные реки начинаются с оврагов, своих истоков, затерявшихся в глухих лесах, так и Россия начиналась и процветала своими деревнями с их трудолюбивым талантливым народом, вынесшим на своих плечах не одну войну. Весь облик деревень говорил о богатой истории, уходящей в века древности. Последняя же война оказалась для них непосильной, выстояв и победив, они погибли сами. Не спас людской поток, направляемый из городов, в противовес потоку, уносившему жизненные силы из деревни. Печальным оказалось моё посещение освоенных мной мест, которые я ещё помню благополучными, где жизнь всегда била ключом. И это в мирное время, когда война миновала наши места, оставив только зарубки на нашем русском пейзаже, которые затянулись травой и лесом. После войны более десятка лет, ещё напоминала о себе прошедшая война, по этой дороге население соседних деревень, доживающих последние дни, провожало в Армию подросшую смену своих отцов. Окрестные же леса и поля расставались с только что окрепшими и уже загрубелыми, дававшими им жизнь, покрытыми от трудов мозолистыми молодыми ладонями. На центральной площади города перед зданием военкомата под звуки гармошки собиралось почти всё сельское население района. Служить в Армию еще многие годы провожали как на войну, и эта дорога в гору была первой высоткой взятой молодыми новобранцами. Сейчас здесь нет боевых действий, и это тем более страшно, о нас даже нигде не упоминают в сводках, наше будущее итак уже определено. Народ всё больше потихоньку переезжает на новое место жительства, в новую обитель, которую у нас окрестили - Вербовский-2, расположенную недалеко в сосновом лесу. Издалека видна на краю леса только небольшая церквушка. Таков печальный итог так называемой цивилизации, и это не мои пессимистические наблюдения, об этом говорит и статистика, которая суха. Судьба моих многих знакомых стала не безразлична для меня. Долго я ещё пытался держать их в своём поле зрения, но с началом реформ многие связи порвались. Это явление характеризует перемены, происходящие в стране. Так и приходит на ум известная истина, гласящая о том, что если хочешь завоевать противника, то вначале разделяй его, потом властвуй. Так что, для этой власти мы враги, с друзьями так не поступают. Соответственно, и наше отношение к ней, наивно от нас ожидать чего-то другого. Проходят наши годы, живём мы теперь больше воспоминаниями, сознание наше постоянно раздвояется, рядом с существующей действительностью, которая окружает молодое поколение, у нас в сознании параллельно постоянно проходят кадры прошлого, и помимо своей воли, это прошлое берёт тебя в плен, от чего дорога становится короче. Так вот и промелькнули за окном автобуса 70 лет! Возвращаешься ты домой из очередной поездки, прошлое твоё пополнилось новыми кадрами, которые для тебя становятся всё дороже и дороже, и не только из-за возрастающей стоимости билетов. - Поездки эти становятся всё реже и реже, всегда существует опасение, что плёнка может скоро кончиться. Жертва невидимого фронта.
...Сайт "БЫЛОЕ" уже рассказывал о Е.В. Чекалове:
...но творчество Евгения Васильевича Чекалова гораздо шире, в чем можно убедиться посмотрев его работы, почитав его воспоминания и философские произведения. Они по этим ссылкам:
|
