Мстёра. Улица Ленинградская. Дом Кириковых - директора
фабрики "Пролетарское искусство" и его брата - известного советского
копииста. Фото Романа Фарафонова. 2011 год.
КИРИКОВЫ ИЗ МСТЁРЫ ЖИЛИ ПРОСТО...
...Новобрачные шли по первому запоздавшему ноябрьскому снегу и смеялись,
вспоминая как Миронов — председатель Мстерского поссовета, забывшись, по обычаю
спросил невесту:
— Вы фамилию мужа будете брать или свою оставите?
И тут же спохватился:
— Извините. У вас как-то необычно.
Действительно, многое было необычным в тот предзимний месяц 1948 года:
Валентина Кирикова выходила замуж за Михаила Кирикова. Мало того. что
молодожены были однофамильцами и соседями, они на долгие годы дали досужую тему
«для завалинки» мстёрским кумушкам своим «неравным браком».
...Валентина Николаевна потчует меня чаем с «царским вареньем», ворошит в печке
угли н тихонько вспоминает, словно напевая:
— Хорошо мы жизнь прожили. А брак у нас по правде был «неравным». Мне тогда, в
сорок восьмом, было двадцать три года, а Мише уже сорок шестой шел. Но нет, не
так, совсем не так. как на картине Пукирева... Миша у меня был стройный,
молодой, красивый. Хоть и возраст. Я и не ощущала всю жизнь этой разницы Мы
никогда ни в чем не расходились. А самое главное — жили просто. Люди от роскоши
не могут друг с другом поладить, а мы жили всю жизнь на одну зарплату. Миша и
замом и председателем правления «Пролетарского искусства» с 1953 по 1964 годы
был... Сейчас вон думают, что если денег побольше накопишь да мебелью побогаче
обставишься, так и счастье придет. Нет, счастье оно в чем-то в другом. Мы
никогда к богатству не стремились, у нас все просто, а хорошо жизнь прожили.
Хорошо. Миша все годы драмкружком руководил, пока не слег, сам играл. Детей
вырастили, внучки приезжают погостить, снохи хорошие попались...
Михаил Иосифович, отдохнув и услышав наши голоса в горнице, спрашивает из своей
комнаты:
— Валя, а ты Васину «Троицу» показала?
Фотографию, где удивительная копия рублевской «Троицы» (признанная экспертами
лучшей копией века) снята рядом с подлинником, Валентина Михайловна приносит
вместе с другими снимками, выставочными проспектами, рекламными плакатами. Это
— память о брате Михаила Иосифовича Василии, одном из крупнейших советских
реставраторов.
С богатой многоцветной афиши, какие во множестве красовались по московским
рекламным щитам в начале 1973 года, смотрит на вас, задорно обернувшись,
знаменитая Саския, а красивым шрифтом вместо «Рембрандт» неожиданно набрано:
«Кириков Василий Осипович».
Выставка, где уникальные по исполнению копии шедевров мировой живописи
соседствовали с поэтическими пейзажами, написанными в большинстве на Таре в
Черноморье под Мстерой, — удалась. Газеты писали: «Когда знаменитые ученые
увидели рядом две «Троицы», они долго не могли определить, где копия, а где оригинал.
В конце концов ошиблись!»
...Отчества братьев Василия и Михаила Кириковых дьяк мстерской церкви в начале
века записал в книгу почему-то не одинаково. Так и в паспорта потом попало:
Василий — Осипович, а Михаил — Иосифович.
Два брата. Прожили они один во Мстёре, другой в Москве внешне скромную, но
удивительно богатую жизнь, и остается только удивляться, что их имена в наших
краях мало известны. Да и только ли в наших...
Писатель Леонид Леонов сетовал в «Правде», побывав на выставке работ Василия Осиповича
Кирикова: «По вине нашего нелюбопытства этот большой мастер и скромный труженик
за весь полувековой рабочий путь лишь вторично появляется на выставочных
стендах. Меж тем ему обязаны наши музеи возвращением к жизни многих
первоклассных сокровищ нашего средневековья».
Московские искусствоведы «по вине своего нелюбопытства» не знают народных
истоков. а мы-то, — мстеряне, вязниковцы, владимирцы... по чьей вине мы упорно
забываем своих хороших земляков?
...Испокон веков во Мстёре писали иконы. И по давнему канону византийскому, и
по местному катехизису, когда у Владимирской богородицы глаза рисовались
голубыми, а у богородицы «всех скорбящих» — с зеленоватым отливом. Писали и
такую «отсебятину» (какой там канон, одно богохульство получалось), что продавать
запрещали. Вообще, иконописцы особым боголепием никогда не отличались.
Михаил Иосифович улыбнулся, вспомнив на эту тему курьезный случай из детства;
как-то в церковно-приходской школе юные потомственные иконописцы прибили
батюшке галоши огромными гвоздями к полу. Вот шуму-то было.
— Я уж сейчас не помню чего мы так разбаловались, но «тропари двенадцати
праздников» он нас зубрить заставлял исправно. До сих пор расскажу. А ведь 70
лет с тех пор прошло.
Все в роду Кириковых были иконописцами. Дед — Феоктист Осипович долгую жизнь
прожил: семи месяцев не дожил до своего столетнего юбилея. Писал он в
мастерской Янцова и был очень крупным живописцем Мстеры, с хорошей
самостоятельной работой.
Всю иконописную продукцию тогда делили на пять сортов: первые два —
ученические, а вот третий считался уже высшим сортом. Тут и по фантазии надо
было писать н копировать из строгановского альбома древней живописи. В конце
XIX века появились еще четвертый и пятый сорта, когда на доске рисовались
только лик и руки святого, а остальная часть заполнялась фольговой ризой,
чеканкой, богато украшалась речным жемчугом, драгоценными каменьями...
Четыре сына Феоктиста Осиповича тоже пришли художниками к Янцову. А потом — и
их дети. От старшего — Василий и Михаил Кириковы. Длинная родословная. И очень
впоследствии разветвившаяся. Вот у Михаила Иосифовича и слушаю я сейчас за
«царским вареньем» воспоминания о старине глубокой.
В год революции пятнадцатилетнего Михаила посылают в Петроград воспитанником
нынешнего Русского музея. По окончании мстёрской четырехклассной иконописной
школы многие подающие надежду юноши уезжали в северную столицу. Двумя годами
раньше уехал в Петроград и старший брат Василий.
Лет через сорок Василий Осипович, приезжая на этюды в любимое Черноморье, что
километрах в пяти от Мстёры, до слез хохотал, рассказывал, что случилось с ним
на Невском в первый приезд: иду, говорит, и по мстёрской вежливости здороваюсь
со всеми подряд — «Здравствуйте, тетенька», «Здравствуйте, барышня». Как вдоль
Голышевки иду по Невскому-то. А один встречный на мое «Здравствуйте, дяденька»
густым басом пообещал вдруг:
— Ты, малый, не заболел случаем? Я тебя щас кокну вон у того амбара и под мост
кину. Понял? — служивый, видно, подумал, — не зря парень пристает. Время-то
военноё было.
...Долго учиться в Петрограде Михаилу Иосифовичу не пришлось; к тому времени в
живых не оставалось уже ни отца, ни матери, а бабушка, жившая с ним после
отъезда брата, воспитавшая его, стала так плоха, что не могла сама чугунок из
печки вынуть. Нельзя было ее больную оставлять и Михаил возвратился во Мстеру.
— Голод в двадцатые был — страсть. — Михаил Иосифович устраивается удобнее,
выключает транзистор, вспоминает. — Фунт хлеба — на три дня. Воспитанникам,
правда, тарелку супа еще фасольного давали, а так... Смерть, смерть на ходу.
Да, голод есть голод.
Лет семнадцать было всего, когда он с соседками Юразовыми отправился за
съестным по стране. Бабушка из сундука достала тогда три шерстяных платка:
может, говорит, что-нибудь выменяешь. Особой разницы в какую сторону ехать не
было: всюду голодно. Поехали на Нижний Новгород.
В Нижнем к тому времени менял стало, кажется, больше чем жителей. Никто ничего
не берет, самим есть нечего, да с Поволжья беженцы понаехали., Отправились
тогда в Пензу.
— Последнее, что я помню, — станция Рождествино. Остальное уж потом рассказали.
Заболел я, оказывается, в дороге тифом, как-то оторвался от земляков, упал,
видимо, от слабости. И только через несколько дней подобрала меня добрая
женщина с пола на вокзале в этом самом Рождествино. Муж ее работал машинистом
на паровозе, хорошо зарабатывал, и попал я от голодного стола в сытую жизнь.
Своих детей у них не было и пока я поправлялся, уговаривали меня остаться —
хотели усыновить. Отказаться неудобно — они спасли меня от верной смерти, и
остаться нельзя. Нет, сердце по дому ноет. Я сыт, одет, обут, а там голодают...
И поехал Михаил все-таки в родную Мстеру.
Бабушка давно по праздникам свечки «за помин души Мишеньки» ставила в церкви и
не чаяла уже его живым увидеть. Когда Михаил распахнул из сеней дверь, старушка
обомлела и, прокричала в ужасе: «Господи, — покойник», бросилась из избы по
улице, откуда силы взялись.
— Сейчас смешно, а тогда не до смеха было. Думал, как бы плохо не кончилось.
...«Ветви» кириковского дерева теперь разрослись: экскурсовод Оружейной палаты
Кремля, научный сотрудник Третьяковской галереи, директор музея древнерусского
искусства имени А. Рублева... И в мастерской Янцова и под сводами Андроникова
монастыря имя Кириковых всегда звучало авторитетно.
В живописи есть понятие «обратная перспектива». Она в отличие от обычной,
линейной позволяет воспринимать и отражать действительность многосторонне.
независимо от точки зрения наблюдателя. Такими «независимыми наблюдателями»
невольно оказались и мы с Валентиной Николаевной, когда слушали рассказ Михаила
Иосифовича о своих родных, об интереснейшей семье нашего края. Через маленький
кусочек детства и молодости... и только одного из Кириковых, «обратная
перспектива дала возможность увидеть масштабность всего рода. Непреходящую,
эпическую, порой противоречивую, но по-настоящему народную масштабность.
Владимир ЦЫПЛЕВ
Вязниковская газета «М А Я К» 28 ноября 1984 года Дополнительная информация по теме. Подписанная икона Михаила Кирикова:
http://www.vladmuseum.ru/files/katalog/29.pdf
Кириков Михаил
Работал во Мстёре в начале XX в. 
28. Мученик Христофор. 1910е гг. Мстёра
Дерево, левкас, темпера 26x22x1,8 В2774. И102
Поступила в 1920е гг. из Кустарного музея во Владимире
Реставрация: реставрирована в 1980 г. в ВХНРЦ им. И.Э.
Грабаря Г.Я. Подопригора
Авторская подпись: (на обороте иконы сохранились две
карандашные надписи) «начал писать эту икону 1го апреля 191... Михаил Кирков» и
«Михаил Кириков»
Краткое описание: святой изображён как «кинокефал»
(«псоглавец»). Он представлен в рост, в воинских доспехах, с копьём, мечом и
щитом в руках. Ногами Христофор попирает скованного дьявола. На верхнем поле –
два ангела, держащие над головой святого корону.
Выставки: г. Москва, 2005 г.; «Святая Русь» Калининградский
областной музей «Художественная галерея», г. Калининград, 2005 г.
Литература: Быкова, 2000. С. 74; Иконы, 2006. Кат. 127. С.
542–543; Иконы, 2008. Кат. 132. С. 602–603 Экспозиция: «Русские иконы XVIII –
начала XX в.» |
