Заметки краеведа

«Ой,  полным-полна моя коробушка

Есть и ситец и парча».

Н.А. Некрасов.

В.И. Даль, автор бессмертного Толкового словаря, называет родиной офенства село Алексино Ковровского уезда, Владимирской губернии. «Из этого села, — пишет Даль, — уже в 1700 году рассыпались «ходебщики», коробейники по всей Руси».

Немного из истории села. Ныне село Алексино Савинского района, Ивановской области находится километрах в трех от села Лучкино Южского района.

Алексино «при пруде» — старинное и богатое в прошлом торговое седо. Впервые упоминается в 1380 году как вотчина князя Федора Андреевича Стародубского.

В начале XVI века вотчина была владением князя Михаила Романовича Мезецкого, от которого в 1539 году половина села досталась его внучке княгине Евдокии Ивановне Пронской. На ее половине села находился «двор княжой», двор приказчика, 6 дворов беспашенных княжих людей и 20 дворов крестьянских. К ее половине села «тяготели» 44 деревни (83 двора).

В 1565 году все село Алексино и вся Алексинская вотчина досталась Троицкому монастырю. Перепись 1592-93 г.г. показывает, что в это время в селе было 78 дворов: два — монастырских, семь — церковных, 12 — «Нищей братии», питающейся от церкви божьей», 57 — крестьян и бобылей. У монастыря в селе был и «двор коровей». К селу «тянули» 66 деревень, в которых находилось 239 дворов. Деревни значительно укрупнились. Так, в деревне Михеево было 10 дворов, а в Максимове — 13 дворов. (Обе деревни сейчас Южского района).

В вотчине имелось 16 озер, богатых рыбой.

Отход в дальние края с коробами и возами для продажи икон, галантереи, мануфактуры, книг и т. п. был очень старым промыслом жителей нашего района: холуян, мугреевцев, южан, лучкинцев и других. Такие коробейники назывались офенями (афенями).

В свое время много было споров о происхождении данного названия, но этот вопрос остался до сих пор спорным. Сами себя офени называли древним именем: масыки. Называли и обзетильниками. Обзетить — значит обмануть, сплутовать. Это качество, конечно, свойственно торгашам. Есть еще слово «офест» — крест. Есть и глагол, совсем близкий к слову офеня, — офениться, что означает модиться, креститься. Некоторые даже производили слово офеня от Афины— столицы Греческого государства, так как офени в своих странствиях добирались чуть ли не до него.

Но Даль категорически отвергает это предположение. В конце XVII — середине XIX веков офенством занимались жители почти всего Вязниковского уезда. Вот что пишет о жителях села Южи в 1876 году священник Южской церкви Андрей Миртов: «...Садов и огородов здесь нет. Жители села — коренные офени, всю почти свою жизнь таскаются с коробами по дальним местам, не имеют ни времени, ни охоты, ни умения разводить сады и огороды». Одним из главных «средоточей офенского народонаселения» был Холуй. 20 августа и 10 сентября начинали отсюда отправляться офени в Украину, Польшу, Кавказ, Сибирь. Лошадь, экипаж, а также и товар часто принадлежали какому-нибудь московскому или шуйскому купцу-«хозяину». Вся выручка сверх установленной купцом таксы принадлежала офене.

О том, как далеко уходили офени от родных мест, можно судить из сообщения члена Губернского по крестьянским делам присутствия А.И. Смирнова.

Вот что он сообщал о Вязниковском уезде в 1858-1859 годах: «Находясь в центре и составляя так сказать ядро офенского населения, здешнее население снабдило торговцами всю Восточную, главным образом, и отчасти Западную Сибирь и низовые  губернии. Крестьяне проникаются товарами до Якутска, Охотска и берегов Камчатки и   располагаются торговыми оборотами на устьях Амура и по границам Китая. Некоторые, служа приказчиками у золотопромышленников, живут в Заалайском и Алтайском хребтах. Промышленники такого рода разделяются на хозяев, приказчиков и мальчиков и так называемых мелочников-ходебщиков».

В конце XVIII века в Иркутске, Харькове, Пскове были особые ряды, известные как «Суздальские» и «Вязниковские».

Чем же торговали офени, что везли они в своих возах и несли в коробах в далекие от родины края?

Это были иконы, посуда, книги, мануфактура, разного рода картины, галантерея, мелочь: кольца, серьги, иглы, изделия из кожи и овчины и прочие товары.

«Красный товар», т. е. шелковую материю, ситцы, плисы, коленкор, миткаль, сукно покупали офени в Холуе на ярмарках у московских и ивановских фабрикантов и купцов. Галантерея и мелочь были из Москвы, стеклянной посудой снабжали офеней заводчики из Судогодского уезда, книги и картины были из Мстеры, образа были свои (холуйские). Деревянную посуду и вообще изделия из дерева закупали офени также прямо на месте в Холуе. Во время ярмарок много такой посуды привозилось из Казанской губернии.

Вот что писали. «Владимирские ведомости» в 1854 году: «Холуй есть едва ли не единственное место в России, куда привозится такое огромное количество деревянной посуды, начиная с огромных чаш, в которых человек может легко и безопасно держаться на воде, до миллионов ложек и веретен».

Большим спросом пользовались тогда лубочные картины с незамысловатыми сюжетами, вроде «Как мыши кота хоронили», раскрашиванием которых занимались не столько в Холуе, сколько во Мстёре. Картины эти покупались у офеней в Москве, например, по 1 рублю 50 копеек за штуку.

Иконы (образа), как уже было сказано, закупались офенями на месте. В 1850-х  их писалось в Холуе очень много., от 1,5 до 2 миллионов штук в год. «Здесь пишут образа во всех домах и не пишет их только мельник и то потому, что сделался мельником», — так писал этнограф Максимов, посетивший Холуй в половине XIX века.

Иконописание — очень древнее ремесло жителей Холуя. С давних времен известен и отход холуян в дальние края для продажи и обмена «святых» икон. Это видно из «Сказания о граде Суздале» (XVIII век) Анания Федорова. Вот что он сообщает: «Из Холуйской слободы и их Палеху другие многие отходят в ходьбу от обывателей со святыми иконами в дальние страны, т.е. в Польшу, в их Цесарию и Славонию, в Сербы, в Болгары и протчия и там оные святые иконы променивают».

Есть сведения, что данная книга-летопись составлена Ананием Федоровым в 1654 году, но позднее значительно пополнялась другими летописцами вплоть до 1800 года.

Если это так, то холуяне занимались офенством еще до того, как «рассыпались» по всей Руси коробейники из Алексина. А так как основным предметом их торговли, очевидно, были «святые» иконы, то не отсюда ли следует и происхождение слова офеня, а именно от слов «офест» (крест) и «офениться» - креститься, молиться?

Набрав на ярмарках товару, офени снова пускались в дальние странствия. Деревни пустели, иногда в них оставались зимовать «лишь стар и млад».

Лишь весной возвращались они на родину и то не все, а только торгующие в близлежащих губерниях. Торгующие же, например, в Сибири, приходили домой через несколько лет.

Обычно возвращались офени в родные края в мае — июне, чтобы успеть на Тихвинскую ярмарку в Холуе. Тихвинская ярмарка (24 июня) была самой крупной ярмаркой не только в Холуе, но и в губернии. Так, в 1852 году на ней было продано товару на 122350 рублей. Это больше, чем было продано в том году на ярмарках в других городах губернии. Вот как описывает торгашество офенского мира на Тихвинской ярмарке в Холуе В. Безобразов в «Русском вестнике» в 1861 году:

«Для закупки товаров и свидания с семьями со всех концов России собираются «ходебщики» — офени на Тихвинскую ярмарку г. Холуе. Дорога, идущая от Нижегородского шоссе на север к Шуе, к Иванову, к Волге, принадлежит к числу так называемых коммерческих трактов, чрезвычайно оживленных»... (Автор дает описание части этого тракта от Вязников до Мстёры):

«...Толпы офеней шли в Холуй на ярмарку. На всем протяжении дороги то толпами, то поодиночке снует парод; едут возы с самым разнообразным товаром. Дорога более похожа на улицу, даже весьма оживленную улицу, нежели на русский проселочный тракт.

Группы народа по дороге чрезвычайно оживлены присутствием женщин. Во всей местности, которую я здесь описываю, сарафан и все принадлежности женского одеяния совсем исчезли из употребления, их почти но увидишь. Преобладающая здесь одежда для женщин и девушек состоит из платья (ситцевого, шерстяного, а иногда и шелкового), передника, всегда другого цвета и большого платка (с пестрыми узорами, шерстяным или шелковым), надетым на голову и висящем со всех сторон до пояса…

«Торгашество офенского мира, связанное в своем историческом развитии с иконописью, дает жизнь Холую», - продолжает Безобразов, давая образную характеристику жизни Холуя того времени.

Эта жизнь не безбедная вследствие постоянного (даже и не в ярмарочное время) движения: коммерческих оборотов и прибылей, беспрестанного прилива офеней, возвращающихся на побывки, и легкости разных случайных барышей и заработков».

…Ярмарки в Холуе специально офенские. Здесь единственное место во всем мире, где офени уже у себя дома, и московская и владимирская фабрикация уже сама идет к ним за покупщиком. Главные обороты совершаются партиями и потому не на виду. К лавкам подходят торговаться только покупщики-потребители: крестьяне и бабы и мелкие торгаши-офени. Главные сделки производятся в трактире, где офени угощаются фабрикантами, и также по домам.

В рядах разве можно только приглядеться к уловкам торгашества мелких офеней в схватке с не менее продувными московскими и владимирскими приказчиками: «Товар больно бел, давайте краснее». – «Чего же вам краснее, краснее не бывает». Торгаш удаляется от лавки, но приказчик останавливает его: «Есть и покраснее», - «Так вы его показывайте» - «Да, ведь, на какой товар – какой покупатель: покраснее – будет подороже» и т.д.

Между собой офени общались на своем, только им понятном языке. Этот искусственно созданный язык был далеко не полон и ограничивался лишь нужным в быту офеней количеством слов. Язык этот был создан офенями, очевидно, для того, чтобы покупатель и население вообще, не могли понять, какова действительная стоимость товара, а также чтобы скрыть разные уловки в торговых сделках, к которым прибегали офени.

Вот некоторые слова офенского языка: юсы – деньги, декан – десять, остряк – лошадь, ряха – изба, сумар – хлеб, хирги – руки, нахирёги – рукавицы, торженье – базар, еной – один, масья – мать, курески – песни, курёха – деревня.

А вот небольшой образчик офенской речи:

«Ропа кимат полумеркот, рыхло закурещат ворыханы», что означало: «Пора спать, полночь, скоро запоют петухи».

Как видно из примера, язык этот состоит из переиначенных русских слов, взятых из местной речи или привезенных из других мест. Им придано лишь новое значение.

Г. Филиппова.

Материал печатался в Южской газете «Светлый путь» с продолжением 16, 19, 21 апреля 1988 года.

Очерк Наталья Цыплевой о Мстёре и мстёрских офенях здесь:

http://tsiplev.ucoz.ru/news/mstjora/2012-03-18-40