Рассказ студентки 3-го курса Московского литатурного института им. А.М. Горького. Семинар Ю.С. Апенченко. 2009 год.

 Букан Жуль уже три дня никак не мог выбраться на свет. Все дело в том, что великий композитор Журавчиков захлопнул крышку рояля совершенно в неподходящий момент. Вообще-то он так никогда не делал: не допил графин водки, не докричался жене про «новую концепцию звукового ряда», не постоял у раскрытого окна, глядя как соседка-поэтесса рыхлит землю между двумя березами и сосной… Ничего этого он не сделал. Он, недобарабанив по клавишам, просто, встал из-за рояля и захлопнул крышку, оставив букана Жульку в кромешной темноте в самом углу клавиши соль малой октавы. 

 Жуль собирался проведать друзей, которые жили на той стороне клавиши в толстой струне, хотел рассказать им про житье-бытье. Обычно он садился именно на эту клавишу: Журавчиков любил соль малой октавы как-то особенно и держал её пальцем долго, так долго, что Жуль успевал прыгнуть внутрь к струнам. Там было, конечно шумно, уши закладывало, когда великий композитор барабанил, но постепенно Жуль привык, как и друзья, которые жили здесь давным-давно. 

 Аврал объявлялся по всему нутру рояля только когда снаружи начинал работать ветряной насос, когда открывалась огромная крышка и в черно-бронзовое нутро засовывалась труба. Она дрожала и откачивала все подряд свирепым вихрем. Друзья заранее выставляли оцепление и прислушивались накануне того дня, когда эту трубу засунут. День свирепой трубы вычисляли. Как только композитор отбарабанит двенадцать раз, надо ждать со дня на день трубу. По команде тех, кто стоял в оцеплении и слушал первый далекий еще рев трубы, все немедленно пролезали внутрь самых толстых витков и вцеплялись что есть мочи в струны. Это не всегда помогало, правда. Последний раз не удержался Бурик, тот, который жил давно один под пятым клапаном. Он был уже старым, сил мало, видно, не выдержал напора ветра и его унесло. 

 Больше всего страдала плантация доброй плесени, которая вызревала целую неделю под войлоком. Вихрь туда не всегда доставал. Эту плантацию всем сообществом возделывали,  удобряли, и плесень распускалась красивыми серо-бурыми цветами. Ели её всухомятку чаще всего, но иногда доставалась капля-другая водки, которые падали сверху, когда композитор открывал крышу над струнами. Изредка он даже окроплял струны из своей рюмки, торжественно приговаривая: «Да будет хит!». Кто такой этот хит, и был ли он, друзья не знали. Во всяком случае, в залу с роялем никогда не заходил, но разгул тогда после окропления стоял в струнах полный. Орали песни родного великого композитора так, что из горшка с кактусом, который торчал рядом с роялем, приползал Рюша, тоже слегка пригубливал и распоясывался донельзя.

 В этот раз все было иначе: композитор захлопнут крышку, и семья Жульки осталась в полном неведении на несколько длинных дней и ночей. Дважды к Жулю с едой протискивался между клавишами Пилик - самый маленький из их общих друзей, но долго он задерживаться не мог, и Жулю было грустно. Он не мог никак понять, что там стряслось у композитора.

 Оказалось, что как только хозяйка уехала, как только за ней закрылась дверь, великий композитор, завидев соседку, хлопнул крышкой и был таков – выпрыгнул в окно. Его не было три дня, ровно столько, сколько жена композитора ездила к своей маме в другой город. 

 Это все Жуль и его домочадцы, конечно, много позднее узнали, когда жена Журавчикова вернулась, когда она обнаружила следы от их окна к березам у спальни соседки, когда она все это кричала так, что струны дрожали…

 Жулькины внуки уж и не чаяли его возвращения. Самое плохое, что и в тот день возвращения жены композитор ходил долго вдоль рояля, не открывая его. Наконец он сел за инструмент, нервно побарабанил пальцами по дереву, и приподнял крышку. Жуль был так зол, что укусил композитора за палец. Тот не заметил мести.

 Когда Жуль пробрался, наконец, к своим, сел на привычное место на золотом браслете, замурованном в этой стене, как говорила его прабабка, еще в 1812 году, когда все расселись вокруг: кто на бриллиантовом кольце, кто на серебряной цепочке, маленькие внучата сели на россыпь золотых монет с орлами – они их особенно любили, Жуль начал длинный рассказ о том, как он мучительно долго ждал встречи с семьей под крышкой рояля и как там было невесело. 

 - У Журавчиковых кончились деньги и жена поехала их добывать…

 - Деда, а что такое деньги?

 - Бумажки такие, вон наподобие тех пачек, которые сзади вас, только картинки другие. Они им зачем-то очень сильно нужны всегда, и родители их всегда говорили: «Опять дома денег нет!». И еще раньше, - я помню, их бабушка всегда кричала, что никогда в доме денег нет… Ладно, главное, что мы снова вместе. Ну, давайте есть, я тут свежей плесени маленько принес от друзей. Вам прислали!

 Наталья ЦЫПЛЕВА, студентка 3 курса Литинститута им. А.М. Горького