Опыт критических размышлений под стук колес

 Начитавшись статей о прозе большой и малой, литературе нон-фикшн, не хочется критиковать литературоведов, скрупулезно раскладывающих всё по полкам жанров и стилей. Но та торжественно патетическая манера, с какой идет высокомерный процесс этот, не принимается душой. Банального вопроса: «чего же сами-то не пишете, если всё так хорошо понимаете?» не возникает. Просто, отторгается намеренно подчеркнутое самопровозглашение независимости от народа. Ну, не говорят люди в жизни в таком духе о книгах, о картинах, спектаклях. А для кого же тогда раскладывать всё это по полочкам-то?

Я не знаю, как надо писать искусствоведческие опусы, которые приближались бы манерой к простому бытовому обсуждению, но уверена, что разговор в тоне нотаций патриция плебеям – не очень убедителен.

...Лекции, семинары, театр... Но как только выдается свободное время – читаю. Люблю читать бумажные книги. В дороге – особенно. На слух плохо воспринимаю, и с экрана - не очень получается, а вот бумажные книжки люблю.  В редакции "Московской правды" что-то на рецензию беру, для полосы "Книга в Москве", которую ведет заместитель главного редактора этой газеты Александр Егорунин, а зачастую, просто покупаю книгу не «по программе», сажусь в электричку, читаю и сплю, сплю и читаю. Иногда даже не помню, что прочитала, а изредка пробирает.

В первую очередь хочу сказать о книге, которая служит теперь мне лакмусовой бумажкой. Мне отныне думается, что прежде чем начать что-то писать... нет, ладно, пусть человек пишет о чем угодно, как угодно и сколько душе угодно. Но прежде, чем опубликовать написанное, разместить в сети, он, по-моему, должен задаться всего одним вопросом: «А зачем?» Сделают ли твои строки лучше и чище, если не целый мир, то хотя бы одного человека? Оправдание, что «я отражаю мир таким, какой он есть», не стоит даже критиковать: а зачем ты нам его отражаешь? Мы его и сами видим таким же. Мы знаем, что он не всегда хорош.

И вот тут из последних прочитанных, я хотела бы назвать книгу Геннадия Бочарова «Закат солнца вручную» в каком-то смысле образцовой. Именно так, мне кажется, можно показать и величие человека и его недостатки, не тыкая читателя, зрителя в грязь лицом.

ЗАКАТ ИЛИ ВОСХОД СОЛНЦА ВРУЧНУЮ

Мне, как литератору начинающему, в отличии от Геннадия Бочарова, - человеку совершенно другого поколения не только по возрасту, но и по изменившемуся жизненному укладу, эта книга стала в какой-то мере открытием.

Во-первых, сразу же напишу отчетливо: она увлекательна! И это при том, что, хоть мы и «рождены в СССР», но темы советского периода моему поколению очень сложно понять: нас запутали многочисленными «альтернативными взглядами» еще в школе. И сегодня кажется иногда, что эпоха Петра Первого или даже время какой-нибудь там древне шумерской цивилизации не столь сложны в понимании, как недавнее прошлое СССР.

Это не каждый пишущий из «того поколения» осознает: нам непонятен даже сам язык бывает. Нынешнее поколение говорит уже другим языком. Плохо это или хорошо – вопрос другой, но это, скорее всего, надо бы учитывать любому автору, когда есть желание быть понятым не только близкими соседями, коллегами и друзьями.

Похоже, мало кто заметил, но из жизни почти ушли аббревиатуры. Даже «ЖЭК» сейчас мало кто скажет, а уж обкомы, горкомы, ВЛКСМ, ЦК, ССО, второй секретарь… все эти термины выглядят теперь столь непонятными и неодушевленными, столь игрушечными, что никакое прямое изучение советской эпохи не дает ожидаемого авторами результата.

С другой стороны, начни герои говорить «жизненным» современным языком, и он неминуемо докатится до языка интернетовского форума. А нужна нам такая литература? Вновь тот вопрос выползает: «а зачем?», кого она сделает лучше?

...Только художественное и образное погружение в эпоху, как погружение в языковую среду будущих переводчиков или может быть каких-нибудь дипломатов, дает эффект соучастия, а значит - понимания. Эпоху Петра мы именно таким образом «проходили» по Алексею Толстому, Москву осознавали по Владимиру Гиляровскому… Наверняка ведь там ругались почем зря люди, но талант авторов таков, что они умеют же не опускаться до хамства, показывая подлинность времени и нравов.  

По счастью, вот этот эффект соучастия от удивительного и, на мой взгляд, редкого сочетания документального, личного авторского восприятия жизни и образной подачи даёт и книга Геннадия Бочарова «Закат солнца вручную». Документальное и образное так нечасто сочетаются в одном произведении почему-то, что вольно или невольно люди почти автоматически делятся на почитателей либо того жанра – мемуарного, либо жанра художественного вымысла, где автор свободен в своих фантазиях, но менее точен в деталях.

Сейчас в ходу термин нон-фикшн, который сродни тому документальному очерку, которым в совершенстве овладел Геннадий Бочаров. Однако, нон-фикшн – понятие довольно размытое и многосмысленное, и к Бочарову он вряд ли применим полностью. Его герои, ситуации, места действия подлинны абсолютно, а образы настолько же «абсолютно» художественны. Да, мы не можем знать доподлинно о чем думала, скажем, в последние секунды жизни стюардесса Надежда Курченко, но манера сбора материала, которую автор не скрывает, а намеренно нам демонстрирует для доверия к фактам, опыт публициста, который поминутно восстановил жизнь героини, заставляют полностью верить автору не только в фактах, но и в допущениях.

В эпоху информационного, извините, вранья такая манера убеждать в подлинности происходящего и описываемого была бы особенно актуальна. То есть, показать не только что произошло, но как ты добыл эту информацию.

Сейчас достаточно кем-то вброшенной газетной информации и таланта богатой фантазии, чтобы нагромождением домыслов, довести бедную «инфу» до громадной повести нон-фикшн. Думаю, что это стало возможным с модой на психологию, астрологию, магию и психоанализ. Автору, видимо, порой кажется, что владея некоторыми познаниями в этих науках, весьма легко проследить поступки и даже мысли, заполучив всего два-три подлинных факта.

Но человек так многолик! Один и тот же человек так неоднозначен даже в течении одного дня, что этой неоднозначности хватало всем писателям нескольких столетий до сих пор. А хитросплетения этих неоднозначностей?! Нет, документальная проза не может использовать стереотипы, прикладывая их, как кальку к ситуациям и характерам, ей роднее подлинные и факты, и подлинные причины, которые их породили, и мысли героев, их слова, которые сама жизнь правдиво «придумала».

Бочаров правдив во всем. Ушедшее вручную в закат солнце – это образ рукотворности происходящего, а не фатальность. Мистика последних лет, наводнившая книжный рынок, сильно подыспортила репутацию таинственного и героического. У Геннадия Бочарова все становится на свои места. В этой связи – удивителен в его книге эпизод под названием «Страница из тихой тетради». Эта страница – о ветке саксаула с космодрома Байконур, которая «бессмысленно» стоит вот уже 35 лет у него дома в «медном индийском кувшине».

Как это связалось, - не знаю, но я поначалу вместо «саксаул»  прочитала «аксакал», (видимо, дело в созвучии слов) и, вернувшись назад, подумалось: в этом есть что-то символическое. А все потому, что Геннадий Бочаров представляется человеком цельным и рациональным, и только вот эта ветка саксаула выдает в нем философа и поэта, и как аксакалу, эта ветка совершенно непонятно зачем стоящая десятилетия в медном индийском кувшине открывает ему самому глаза на самого себя.

Жанр книги сам автор обозначил подзаголовком как «Хроника жизненных драм и ощущений», а в одном из очерков он добавляет к этому определению: «Зло и драмы – суть жизни, её естественное состояние». Но такие драмы, где зло – естественное состояние, могли бы стать трагедией безысходности. У Геннадия Бочарова ни одна драма не вызывает тоски, не навевает душевного мрака.

Такой жанр, видимо, мало кому из повествователей теперь удается. Причина в том, по всей вероятности, что уж больно тонка грань светлого и темного, ночного и дневного, рационального и поэтического. Автор идет, балансируя на этой грани, не давая ни себе, ни читателю возможности рухнуть вниз, в мрак. И это при том, что рассказывается о подлинных трагедиях.

Именно это, не мой взгляд, отличает «жизненные драмы и ощущения» Геннадия Бочарова от драм и ощущений жизни современных российских и особенно западных повествователей. Либо безысходность и тоску нагоняют эти авторы, пытаясь вроде бы найти щемящие нотки в душах читателей, либо отвратность с первых же страниц книги или кадров фильма от беспардонного высокомерия и расхристанности, скрывающей в общем-то пустоты души.

Я не смогу видимо объяснить, учитывая жизненный и профессиональный опыт, как удается автору парадоксальный оптимистический финал каждого очерка, каждой драмы. В этой связи, честно говоря, мне не совсем понятно только одно: при том оптимизме финалов повествования о людских драмах и трагедиях и, судя по всему, - при том оптимизме самого повествователя, почему-то Геннадий Бочаров называет свою книгу «Закат…», а не «Восход солнца вручную»? Ведь не может же намекать он здесь на свой возраст, учитывая личное умение преодолевать его?! Тем более, что он сам же пишет: «метод активно жить подсказал А. Камю: «С тех пор, как я научился вспоминать, я перестал скучать».

И читателю не скучно с воспоминаниями Геннадия Бочарова.

Не только я такого мнения. Интересную мысль отыскала в интернете о книге, (хотелось сравнить свои ощущения с мнением других читателей). Вот строки одного форума: «Похоже, я стал мало читать! Из последнего - "Закат солнца вручную", Геннадий Бочаров. Старый репортер, ему уж пошел 8-й десяток. Он пишет о том, как был при советской власти страшно элитным журналистом. Облетел весь мир и повидался со множеством великих людей. Он просто академик журналистики. И главный его урок: можно даже в 70 с чем-то иметь интерес к жизни и вполне забористо сочинять».

Точно сказано – забористо писать, писать, чтобы было интересно читателю не за счет «крутых» разборок и сюжетов за гранью фола, а за счет ощущения и авторского личного участия в каждой рассказанной истории, и читательского соучастия.

Однако, самое поразительное открытие для меня лично и как читателя, и как человека, имеющего отношение к литературе, стала технология литературного творчества, рассказанная то прямо, то исподволь опытным литератором и журналистом. Она раскрыта детально. Впрочем, любому читателю всегда была и остается интересной «кухня», особенно «кухня» как бы обнесенная забором секретности и недоступности. Геннадий Бочаров аккуратно проводит нас через эту кухню: как получал информацию, кто мешал, кто помогал… но это не становится самоцелью, это работает очень тонко, по-моему, на ту основную задачу, которую раскрывает автор.

Глава «Сумел выжить, сумей жить», предваряющий очерк «Однажды достигший неба», сформулировала, на мой взгляд, главное: «Центром подобных историй является тот, кто в них побеждает. А не тот, кто об этом узнает и пишет».

Выводы просятся сами. Автор и не скрывает, что в начале своего пути он «едва не соскользнул в гиблую бездну зазнайства». Это чуть было не случилось, когда откликом на его очерк в «Комсомолке» о летчике пришли десятки тысяч писем, когда Роберт Рождественский прислал телеграмму, когда газеты и журналы мира сделали многочисленные перепечатки этого его материала. Но он тогда выстоял, как выстояли его герои, подлинные Герои эпохи.

 ...Нет, все-таки, закрыв последнюю страницу, хочется переименовать книгу, все-таки это – не закат, это - «Восход солнца вручную». 

 Часто писатель говорит, что не имеет права «лакировать действительность», он, дескать, должен показать её такой, какая она есть на самом деле, но ведь тем самым исподволь он заставляет людей следовать примеру героев.

 Здесь, по-моему, смещены два понятия – образ и слепок. Это – далеко не одно и то же. Образ имеет возможность отсекать ненужное и впитывать недостающее, а слепок – он и есть слепок.

 Лучше покрыть лаком, чем матом. Пользы больше. А точнее – вреда меньше.

 А иначе ЗАЧЕМ вообще писать?

  ...Под стук колес на маршруте Москва – Вязники размышляла над прочитанным и увиденным Наталья ЦЫПЛЕВА -  студентка Литературного института им. А.М. Горького.